Кулинар
Шрифт:
Мараван опять промолчал.
— Мужчины, — заявила Македа, подняв указательный палец. — Мужчины, война и деньги — вот что ненавижу больше всего на свете. Прости, Мараван.
— Тем не менее ты спишь с мужчиной, который снабжает оружием и армию «тамильских тигров», и правительственные войска Шри-Ланки, — подлила масла в огонь Андреа.
Не говоря ни слова, эфиопка встала и покинула комнату. Андреа осталась.
— Ты о Дальманне? — поинтересовался у нее Мараван.
— О ком же еще.
— Так он имел дело и с пакистанцем тоже?
Андреа кивнула.
—
— В Санкт-Морице.
Последняя фраза Маравана прозвучала скорее как горькая догадка, чем как вопрос.
— Я же не знал! — развел руками тамилец.
— Ну, теперь ты знаешь, и Македа тоже. И что?
— Больше я его не обслуживаю.
— Хорошо, а других?
Незаметно в комнату вернулась Македа. Она успела надеть пальто, перчатки и шапку.
— А ты? — повернулась к ней Андреа. — Что дальше думаешь делать с Дальманном?
— Там посмотрим, — отвечала Македа.
Она поцеловала Андреа в щеку, ласково погладила Маравана по голове и ушла.
Мараван вышел в дождливую, ветреную ночь. До трамвайной остановки пять минут ходьбы. Он сжал кулаки в карманах своей кожаной куртки и втянул в плечи голову в нахлобученной на уши меховой шапке. Итак, все подтвердилось. Дальманн действительно общается с людьми, снабжающими «тигров освобождения» оружием. Значит, он участвует в их аферах. Что же еще может его с ними связывать? Сандана права: деньги, которые Мараван посылает своей семье, происходят из прибыли, что получают нечистые на руку люди, помогая его соотечественникам убивать друг друга. А средства, которыми он поддерживает ТОТИ, могут быть частью тех, что платит ТОТИ за оружие, которым...
В голове все перемешалось. Мараван уже дошел до остановки, но решил пройтись пешком: мысль о том, что сейчас он как ни в чем не бывало сядет в трамвай, почему-то повергала его в ужас.
Людей на улице не было. По дороге проезжали редкие автомобили. Высились темные громады домов со спущенными жалюзи и закрытыми витринами магазинов. Мараван ускорил шаг. « Как преступник в бегах», — подумал он. Именно так он сейчас себя и чувствовал.
Он добрался до дома не раньше чем через час, насковозь промокший и усталый. Затопил свою масляную печь, надел саронг и чистую рубашку, зажег дипам на домашнем алтаре и позвонил в храмовый колокольчик.
Лишь совершив пуджу, Мараван понял, что ему теперь делать. Завтра он объявит Андреа о своем увольнении. Отказаться от обслуживания Дальманна недостаточно. В этих кругах много таких, как он. Если Мараван хочет остаться чистым, с этой работой ему нужно кончать.
А Тевараму и Ратинаму он сообщит, что пособие теперь будет нужно ему самому, потому что он увольняется.
В час ночи Мараван слишком нервничал, чтобы идти в постель. Он включил компьютер и принялся просматривать сайты с информацией о гражданской войне на Шри-Ланке.
ТОТИ объявила об одностороннем прекращении огня. Министр обороны назвал это заявление «шуткой». «Они должны сдаться, — сказал он. — Ведь они не сражаются, а только убегают от нас».
На веб-сайте министерства обороны появилась схема, на которой можно было посмотреть, с какой скоростью уменьшается территория, контролируемая «тамильскими тиграми». Кольцо вокруг нескольких тысяч беженцев сжималось.
На одном из дружественных правительству Шри-Ланки сайтов появились фотографии, доказывающие, что «тигры», несмотря на все их заверения, до сих пор рекрутируют в свои ряды детей. На снимках посреди пышного муссонного леса бесстрастно глядели в камеру два солдата в камуфляжной форме и с автоматами через плечо. На заднем плане в плотной стене пальмовых зарослей и банановых деревьев виднелась просека со следами танковых гусениц.
У ног солдат, прислоненные к стволу упавшего дерева, лежали тела четырех мальчиков, одетых в другую форму. Казалось, они спят, уронив головы на плечи.
Мараван увеличил изображение и вдруг громко застонал. В одном из убитых он узнал Улагу.
Остаток ночи тамилец провел у алтаря, в молитве и медитациях, прерываемых легкой дремой. В половине пятого он снова сел к монитору и набрал номер магазина в Джафне. Они уже открылись, сейчас там восемь утра. Однако Маравану снова и снова отвечали, что линия занята, и советовали повторить попытку позже.
Наконец через полчаса владелец магазина взял трубку.
Мараван попросил его немедленно послать за Рагини, пообщав со следующим денежным переводом переслать ему пять тысяч рупий. Хозяин согласился. Через два часа Мараван должен был позвонить опять.
Время тянулось мучительно долго. Мараван снова и снова представлял себе Улагу. То испуганным маленьким мальчиком, не привыкшим доверять первому встречному, то серьезным подростком, не склонным играть и валять дурака, но живо интересующимся кулинарией. Улагу радовался редко: разве только когда у него получалось приготовить что-нибудь особенно сложное или когда его блюдо нравилось ему самому. Маравану еще не приходилось встречать ребенка, так рано определившегося с выбором профессии.
Он позвонил точно в назначенное время, и владелец магазина немедленно пригласил сестру.
— Рагини?
— Да, — чуть слышно ответила она. — Мараван...
Они плакали вместе, не замечая ни разделяющих их восьми тысяч километров, ни фонового пения на заднем плане.
•-•
Андреа позвонила Македе еще вечером и уговорила ее вернуться. Мараван к тому времени уже ушел, и девушки помирились. Однако сегодня утром снова произошла небольшая размолвка.
— Значит, с Дальманном мы все решили, так? — спросила Андреа.
Подруги отдыхали вместе после завтрака, который она принесла в постель.
— Все не так просто, — усмехнулась Македа, — он хочет «ужин любви», причем у себя дома и со мной.
— Надеюсь, ты уже объяснила ему, что такое невозможно?
Андреа с грустью посмотрела на эфиопку.
— Нет, я ничего ему не сказала. Ты ведь знаешь, все решает Кули.
— Тогда я поговорю с Кули, — пожала плечами Андреа.
Она оставила недоеденный круассан на тарелке и села, скрестив руки на груди.