Кулл беглец из Атлантиды
Шрифт:
“Где ты найдешь юношу, равного ему в метании копья или в борьбе?” - вмешался Ам-ра, его глаза загорелись.
“Совершенно верно”, - сказал Гор-на. “Он - заслуга племени Морских гор, но при всем этом он должен контролировать свой язык и научиться почитать святыни прошлого и настоящего”.
“Я не насмехаюсь”, - сказал Кулл без злобы, - “но я знаю, что многое из того, что говорят жрецы, является ложью, потому что я бегал с тиграми и знаю диких зверей лучше, чем жрецы. Животные – это не боги и не демоны, а по-своему люди, лишенные похоти и алчности человека...”
“Еще
Ам-ра вмешался, чтобы сменить тему. “Я слышал, как рано утром на побережье бьют барабаны. На море идет война. Валузия сражается с лемурийскими пиратами”.
“Не повезло обоим”, - проворчал Гор-на.
Глаза Кулла снова сверкнули. “Валузия! Волшебная страна! Когда-нибудь я увижу великий Город Чудес”.
“День, когда ты творишь зло”, - прорычал Гор-на.
“Ты будешь закован в цепи, над тобой нависнет обреченность на пытки и смерть. Ни один человек нашей расы не видит Великий Город иначе, как рабом”.
“Ей не повезло”, - пробормотал Ам-ра.
“Черная удача и красный рок!” - воскликнул Гор-на, потрясая кулаком в сторону востока. “За каждую каплю пролитой крови атлантов, за каждого раба, трудящегося на их проклятых галерах, пусть черная зараза падет на Валузию и все Семь Империй!”
Ам-ра, воспламененный, ловко вскочил на ноги и повторил часть проклятия; Кулл отрезал себе еще кусок вареного мяса.
“Я сражался с валузийцами, - сказал он, - и они были храбро одеты, но их было нетрудно убить. И у них не было злых черт лица”.
“Ты сражался со слабой охраной ее северного побережья”, проворчал Гор-на, “или с экипажами выброшенных на берег торговых судов. Подождите, пока вы не столкнетесь лицом к лицу с атакой Черных эскадронов или Великой Армии, как это сделал я. Хай! Тогда можно напиться крови! С Гандаро Копьеносцем я разорял валузийские побережья, когда был моложе тебя, Кулл. Да, мы пронесли факел и меч вглубь империи. Нас было пятьсот человек из всех прибрежных племен Атлантиды. Четверо из нас вернулись! За пределами деревни Ястребов, которую мы сожгли и разграбили, фургон Черного Эскадрона разбил нас! Хай, там копья напились , а мечи утолили жажду! Мы убивали, и они убивали, но когда гром битвы стих, четверо из нас сбежали с поля боя, и все мы были тяжело ранены.”
“Аскаланте говорит мне, ” продолжал Кулл, “ что стены Хрустального города в десять раз выше роста высокого мужчины; что блеск золота и серебра ослепил бы глаза, а женщины, которые толпятся на улицах или высовываются из окон, одеты в странные, гладкие одежды, которые шуршат и переливаются”.
“Аскаланте должен знать”, мрачно сказал Гор-на, “поскольку он был рабом среди них так долго, что забыл свое доброе атлантийское имя и должен отказаться от валузийского имени, которое они ему дали”.
“Он сбежал”, - прокомментировал Ам-ра.
“Да, но на каждого раба, вырвавшегося из когтей Семи Империй, приходится семеро, которые гниют в подземельях и умирают каждый день – ибо атланту не предназначалось оставаться рабом”.
“Мы были врагами Семи Империй с незапамятных
“И будет до тех пор, пока мир не рухнет”, - сказал Гор-на с диким удовлетворением. “Ибо Атлантида, слава Валке, враг всех людей”.
Ам-ра поднялся, взял свое копье и приготовился стоять на страже. Двое других легли на траву и уснули. О чем мечтал Гор-на? Возможно, битва, или гром бизонов – или девушка из пещер. Kull–
Сквозь туман его сна слабым и далеким эхом разносилась золотая мелодия труб. Облака сияющей славы проплыли над ним; затем перед его воплощением во сне открылась величественная перспектива. Огромное скопление людей растянулось вдалеке, и от них донесся оглушительный рев на незнакомом языке. Раздался слабый звон стали, и огромные призрачные армии развернулись направо и налево; туман рассеялся, и смело появилось лицо, над которым парила королевская корона – лицо, подобное ястребиному, бесстрастное, неподвижное, с глазами цвета серого холодного моря. Теперь народ загремел снова. “Да здравствует король! Да здравствует король! Кулл Король!”
Кулл, вздрогнув, проснулся – луна мерцала на далекой горе, ветер вздыхал в высокой траве. Гор-на спал рядом с ним, а Ам-ра стоял, обнаженная бронзовая статуя на фоне звезд. Взгляд Кулла скользнул по его скудному одеянию – шкуре леопарда, обернутой вокруг его чресел, похожих на чресла пантеры. Обнаженный варвар–холодные глаза Кулла мерцали. Кулл-король! Он снова спал.
Они встали утром и отправились к пещерам племени. Солнце еще не было высоко, когда их взору предстала широкая голубая река и предстали пещеры племени.
“Смотри!” Ам-ра резко вскрикнул. “Они кого-то сжигают!”
Перед пещерами стоял тяжелый кол; на нем была привязана молодая девушка. Люди, которые стояли вокруг, с жесткими взглядами, не проявляли никаких признаков жалости.
“Ала”, - сказал Гор-на, и его лицо прорезали непреклонные морщины. “Она вышла замуж за лемурийского пирата – распутника”.
“Да”, - вмешалась старуха с каменными глазами, “моя собственная дочь – таким образом, она навлекла позор на Атлантиду - больше не моя дочь! Ее пара умерла – ее выбросило на берег, когда их корабль был разбит кораблем Атлантиды.”
Кулл с сочувствием посмотрел на девушку. Он не мог понять – почему эти люди, ее собственные родственники и кровь, так хмуро смотрели на нее, просто потому, что она выбрала врага своей расы? Во всех глазах, которые были сосредоточены на ней, Кулл видел только один след сочувствия. Странные голубые глаза Ам-ра были печальными и сострадательными.
Что отражало собственное неподвижное лицо Кулла, неизвестно. Но глаза обреченной девушки остановились на нем. В ее прекрасных глазах не было страха, но была глубокая и живая мольба. Взгляд Кулла блуждал по хворосту у ее ног. Вскоре священник, который теперь произносил проклятия рядом с ней, наклонялся и зажигал их факелом, который он теперь держал в левой руке. Кулл увидел, что она была привязана к столбу тяжелой деревянной цепью – странная вещь, типично атлантийского производства. Он не смог бы разорвать эту цепь, даже если бы добрался до нее сквозь толпу, преградившую ему путь. Ее глаза умоляли его. Он взглянул на хворост; коснулся длинного кремневого кинжала у себя на поясе. Она поняла. Кивнула, облегчение наполнило ее глаза.