Культура, иконосфера и богослужебное пение Московской Руси
Шрифт:
В молитвословиях годичного круга совершается переход от общего прославления Христа, Богородицы и Церкви Христовой в лице образующих ее чинов к прославленнию частному, ибо каждый день года посвящен воспоминанию и прославлению определенного события в жизни Христа, или Богородицы, или конкретного святого, или конкретной чудотворной иконы, или конкретного события в жизни Церкви. Таким образом, призывание Христа, составляющее сущность Иисусовой молитвы в годичном богослужебном круге, осуществляется через призывание и прославление всех тех, в ком Он особенно прославился. Немощное молитвенное призывание отдельного верующего усиливается через посредство тех, кто имеет дерзновенную молитвенную силу, и, обращаясь к бесчисленному сонму святых, молящийся обращается не только к ним, но через них и к самому Господу. Вот почему каждое молитвословие помимо конкретного адресата — будь то конкретный святой, конкретная икона или конкретное событие священной истории — всегда адресуется еще и ко Христу, и тем самым каждое молитвословие таит в себе Иисусову молитву. Ангелы, пророки, святые, чудотворные иконы, события священной истории, существующие сами по себе в сознании, не причастном к молитве, вовлекаясь в круговращение Иисусовой молитвы, преобразуются в единый
Каждый богослужебный круг представляет собой определенное количество текстов, которые, в зависимости от принадлежности к тому или другому кругу, прочитываются и пропеваются или в течение дня, или в течение недели, или в течение года. Таким образом, молитвенный континуум реализуется как определенная последовательность молитвенных текстов, повторяющихся с разной периодичностью и входящих в разные комбинации друг с другом. Именно эти тексты, в той части, в какой они существуют исключительно как поющиеся тексты, являются отправным моментом мелодики богослужебного пения, представляя собой артикуляционную основу, на которой возникают интонационные структуры. Под артикуляционной основой здесь будет подразумеваться не артикуляция отдельно взятого слова, но артикуляция текстов, складывающихся в определенные комбинации. Другими словами, под артикуляцией будет пониматься структура текстового континуума, образуемая совмещением богослужебных кругов. Тем самым необходимо должно быть расширено и понятие интонации, которым будет обозначаться не конкретная интонационная структура, но общее интонационное состояние, или интонационный строй, объединяющий различные интонационные структуры в единую интонационную систему. Именно эта единая интонационная система и является сущностью такого фундаментального понятия богослужебного пения, как распев.
По существу, распев представляет собой мелодический континуум, возникающий из интонирования континуума молитвенных текстов и полностью обусловливаемый этими текстами. Уже в самом слове «распев» заложена эта обусловленность, ибо процесс распевания требует некоего объекта, подлежащего распеванию, — будь то отдельный слог, слово, текст или группа текстов. Однако сразу же необходимо уточнить, что именно в молитвенных текстах является объектом, подлежащим процессу распевания, или, другими словами, каким образом мелодическая структура должна соответствовать молитвенному тексту с тем, чтобы вся совокупность мелодических структур воспринималась как единый континуум. Согласно господствующим ныне представлениям, мелодическая структура должна передавать эмоциональное и психологическое состояние, заложенное в молитвенном тексте, однако именно применение принципа эмоционально-психологической передачи текста на практике привело к разрушению распева как единой интонационной системы. Стало быть, существование распева может быть обеспечено только тогда, когда мелодическая структура, предназначенная для распевания данного молитвенного текста, апеллирует не к индивидуальным параметрам текста, не к тому, что эмоционально выделяет этот текст среди других текстов, но к тому, что является общим для всех текстов, что объединяет данный текст со всеми другими текстами. Общим же для всех молитвенных текстов является скрыто присутствующая в них Иисусова молитва — о чем говорилось уже выше, а это значит, что мелодическая структура должна, минуя внешний индивидуальный облик текста, апеллировать к таящейся в нем Иисусовой молитве. Таким образом, мелодика богослужебного пения предназначена не для воссоздания душевной эмоционально-психологической атмосферы молитвенного процесса, но для приобщения к внутренней сущности молитвы, то есть к самому ее духу.
Говоря об обусловленности мелодики богослужебного пения молитвенными текстами, следует иметь в виду, что речь идет не о внешней обусловленности, но об обусловленности внутренней. Эта внутренняя обусловленность порождает не поверхностные соответствия, но соответствия глубинные, которые внешнему эмоциональному восприятию могут представляться как отсутствие соответствий или как вообще нечто неадекватное. Ощущение неадекватности порождается, в частности, кажущимся несоответствием между единообразием мелодических структур распева и эмоциональным многообразием молитвенных текстов. Однако соответствия следует усматривать не в прямом совпадении эмоционального характера мелодической структуры с эмоциональным характером текста, интонируемого данной структурой, но в том, что вся совокупность мелодических структур, образующих мелодический континуум, воспроизводит структурную артикуляцию текстового континуума и, существуя как бы параллельно текстовому континууму, может истолковываться как его аналог. С этой точки зрения, и текстовой и мелодический континуумы представляют собой лишь различные фазы развертывания единого молитвенного континуума, порождаемого внутренним творением Иисусовой молитвы. Но если текстовой континуум знаменует собой стадию исхождения единого молитвенного флюида во множественность содержания различных молитвословий, то мелодический континуум знаменует стадию возвращения множественности текстов к единству Иисусовой молитвы. Таким образом осуществляется циклическая полнота молитвенной эманации.
Из сказанного становится более понятным, что процесс пения в богослужении не есть нечто внешнее, эстетически раскрашивающее и облегчающее восприятие молитвенных текстов, но представляет собой внутренне необходимое, неотъемлемое и органическое свойство молитвенного континуума. Оно замыкает процесс молитвенной эманации, в котором пребывание, исхождение и возвращение следует понимать как творение молитвы без посредства слов, молитвенное слово, порождаемое внесловесным творением молитвы, и молитвенное интонирование слов. Эта триада может быть представлена так же, как смысл, текст, раскрывающий данный смысл во всех частностях, и мелодическая интонация, обобщающая частности и возвращающая изначальное единство смысла.
Суть же соответствия слова и мелодии в богослужебной певческой системе заключается в том, что мелодический континуум повторяет и отображает кругообразную структуру текстового континуума. Если текстовой континуум есть прежде всего круг текстов, то мелодический континуум есть круг мелодических структур, и если текстовой круг находит конкретное воплощение в суточном, седмичном и годовом богослужебных кругах, то мелодический круг находит свое воплощение в принципе осмогласия. Принцип осмогласия разделяет единый мелодический материал певческой системы на восемь гласов, или восемь мелодических категорий, каждая из которых закреплена за определенной неделей года. Таким образом, каждый из восьми гласов господствует на протяжении одной недели, в результате чего образуется восьминедельный круг чередования гласов — так называемый гласовый столп. Этот столп, образуемый чередованием восьми гласов, и является мелодическим аналогом круга, образуемого молитвенными текстами. Мелодический континуум воспроизводит кругообразную структуру текстового континуума, и именно этим — и только этим — обеспечивается соответствие слова и мелодии в богослужебной певческой системе.
Однако осмогласие не просто воспроизводит циклическую структуру, образуемую текстами, но вносит в нее принципиально новое качество. Если текстовой континуум представляет собой ряд богослужебных кругов, соотнесенных с конкретными календарными реалиями дня, недели и года, то мелодический континуум состоит из одного-единственного круга. Причем круг этот никак не связан ни с астрономическими, ни с календарными периодами, но представляет собой выход за пределы времени и выражает состояние пребывания вне каких-либо периодов и сроков. Число восемь в православной традиции есть число вечности и будущего века, и поэтому восьминедельный период, в который осуществляется полный цикл восьми гласов, символизирует собой вечное, вневременное круговращение Иисусовой молитвы. Осмогласный мелодический круг образует как бы купол вечности, осеняющий собой календарно-астрономические круги молитвенных текстов. Таким образом, в едином молитвенном континууме слово и мелодическая структура выполняют различные функции и заключают в себе различные аспекты единого смысла. Текстовой континуум заключает в себе имманентный аспект смысла, мелодический же континуум заключает в себе трансцендентный аспект смысла. Соединение трансцендентного и имманентного аспектов единого смысла и является сущностью соединения слова и мелодии в богослужебной певческой системе.
Эта мысль может быть проиллюстрирована на примере иконы «Троица» преподобного Андрея Рублева, где изображение чаши, престола и трех сидящих ангелов вписано в восьмиугольник, образованный подножием кресел, горой и зданием. Конкретное изображение лиц и предметов, вписанные в геометрическую фигуру, символизирующую вечность, можно рассматривать как иконографический аналог богослужебной певческой системы, в которой текст выполняет функцию конкретного изображения, а мелодии осмогласия — функцию геометрической фигуры, придающей изображаемому вечное, непреходящее значение.
Являясь взаимодополняющими аспектами единого смысла, текстовой и мелодический континуумы представляют собой абсолютно равнозначные и равноправные величины, однако, с точки зрения процесса эманации Иисусовой молитвы, текстовой континуум предшествует мелодическому континууму и до некоторой степени может рассматриваться как причина последнего. Текстовой континуум соответствует стадии исхождения, а мелодический континуум — стадии возвращения, и, подобно тому, как никакое возвращение невозможно, если прежде того не будет совершено исхождение, так же невозможен процесс мелодического интонирования, если нет слова, составляющего артикуляционную основу этого интонирования. Вот почему в рамках богослужебной певческой системы принципиально невозможно возникновение мелодической структуры, имеющей самодовлеющее значение и существующей вне слова или помимо слова. Мелодическая структура есть лишь форма существования слова, и как таковая она не только целиком и полностью обусловливается структурой слова, но и получает через него свое бытие. Такое положение вещей полностью исключает произвольное или случайное соединение слова и мелодической структуры, в силу чего определенная мелодическая структура навсегда закрепляется за определенным словом, а слово может иметь только один-единственный способ мелодического интонирования, исключающий какие бы то ни было варианты. В богослужебной практике это выражается в том, что каждому тексту приписывается определенный глас, и такое раз установленное единство текста и мелодии никогда не может быть расторгнуто. Таким образом, порядок следования мелодических структур определяется порядком следования текстов. И когда выше говорилось о том, что каждый из восьми гласов господствует на протяжении одной недели, то это означает, что в богослужениях этой недели концентрируются тексты, имеющие предписания данного гласа. Стало быть, соответствие текстового и мелодического континуума проявляется не только в воссоздании мелодическим континуумом кругообразной структуры текстового континуума, но и в прямой связи каждого конкретного текста с конкретной мелодической структурой.
Каждое конкретное богослужение, совершаемое в определенный час суток, определенный день седмицы и года, неизбежно должно использовать соответствующие данному моменту тексты суточного, седмичного и годичного богослужебных кругов. И основное практическое назначение Типикона заключается именно в том, что он содержит указания порядка последования и соединения прочитываемых и пропеваемых текстов, принадлежащих к различным богослужебным кругам. Богослужебные круги имеют различные, не совпадающие друг с другом периоды обращения, и это приводит к тому, что возникают все новые и новые комбинации текстов. Содержание Типикона фактически сводится к описанию этих комбинаций текстов, которые в сочетании с предписанными Типиконом же священнодействиями образуют порядок, или чин, каждого конкретного богослужения. Типикон, таким образом, регламентирует порядок, или чин богослужений, и последование мелодических структур, составляющее часть общего богослужебного порядка, или чина, поэтому также полностью регламентируется и организуется указаниями Типикона. Последование богослужебных мелодических структур, или богослужебный мелодический чин, есть не что иное, как форма богослужебного пения, и, стало быть, механизмом формообразования в богослужебном пении является Типикон и содержащиеся в нем уставные указания. Богослужебно-певческая форма есть результат соединения богослужебного устава, слова и мелодии, и все, что выходит за рамки этого единства и что может быть истолковано как собственно мелодическая или чисто мелодическая форма, перестает относиться к области богослужебного пения и переходит в область ведения анализа музыкальных форм.