Культурные особенности
Шрифт:
Ирина улыбнулась в ответ. Орлан присел на ветку, скосился, хлопнул крылом, встопорщив на голове короткие белые перья. Довольно проворковал — знай, мол, наших. Драк нет. Пернатая толпа шумела и билась, но уже куда меньше, чем раньше.
— Пора выезжать, — окликнули их от машины. Яго — уже собранный и невозмутимый как всегда. УгКвара запрыгнул в грузовик. С места, лихо, чуть слышно стукнули о настил мягкие сапоги. Затрещали кусты — Эрвин обернулся и с облегчением заметил в ветвях кривую рожу ДаКосты. Рубашка рваная, под глазом синяк. И куртки на плечах нет. Неизменной-синей флотской куртки. Эрвин открыл было рот — подшутить. И закрыл.
— Какой сегодня день? И Лиианну не видели? — окрикнул он их. Эрвин огляделся.
— Нет. С вечера ни ее, ни тебя не видели.
— Уж надеялись поздравлять, — Миа добродушно оскалилась с водительского места.
— Да ну тебя, — отмахнулся матрос, скорчив отчаянную гримасу, — если бы. Вчера на поляне видел, просил рубашку зашить. И все. Ни ее, ни рубашки. Будто призраки унесли.
Помолчал, развел руками и добавил:
— Хотя до дня мертвых еще месяца два.
— Бардак, — рявкнул Эрвин. Громко, даже птицы у кормушки затихли. Орлан нахохлился, перебирая лапами по земле. Из кустов высунулась треугольная голова. Мягко стукнули по земле сапоги — старый Яго прыгнул из машины обратно.
— Кто ночью на вахте был? Где искать теперь? — рявкнул Эрвин. Орлан с питоном переглянулись — выразительно, как новобранцы на флотском стандартном разносе.
Лиианна и рада была бы пропасть. Все равно куда, лишь бы подальше отсюда. Пропасть, провалиться, исчезнуть. Подальше от звездных, их страшных, рычащих машин, изменницы Мии и колдуньи, что говорит на птичьем языке. Умом она понимала — бежать надо, давно уже. Как можно раньше. Но — все время между налетом дракона и прошлой, страшной до ужаса ночью прошло для Лиианны как в вязком, дурном полусне. Звездные люди, их машины, гремящие сизым, холодным железом на ходу. Муж, доставшийся по милости судьбы и слишком быстрой Мии — Эрвин — в глазах Лиианны был велик, лют и на вид страшен. Он ступал тяжело, гремел железом, в гневе — вечно кричал, наливаясь по лбу красной, яростной краской.
Тогда Лиианна даже жалела дуреху Мию. Дергалась ночью, не надеясь утром застать подругу живой. На рассвете — ахала, косилась, украдкой, ища синяки у нее на лице. Не находила и удивлялась сама себе. Хотела поговорить, да куда там: Миа не отвечала, по вечерам — шутила, отмахивалась, утром лишь вздыхала тяжело и молчала в ответ на осторожные вопросы. Как раскрасила лицо — дурная совсем сделалась, кроме Эрвина, да бэхи своей разлюбезной и не видит ни черта. Будто околдовали ее звездные. Хотя — почему будто. И есть колдовство. Счастье еще, что Эрвин на Лиианну почти не смотрел, а если и смотрел — то не видел, пробегал мимо, вечно занятый. Так и протянула Лиианна сзади первые дни, таясь с глаз и не зная на что решиться. А потом стало поздно решать. Ирина — звездная в силу вошла, птичьими языками заговорила.
Теперь над Лиианной, кроме Эрвина, еще и настоящая ХанШай — колдунья, та, что птиц гоняет, звериными языками говорит, мужа своего грозного не боится, даже приказывает ему. А он ее слушается — иногда. Истинная колдунья — про таких в деревне шептались. Вечерами, у тревожных костров рассказывали друг другу старые сказки. Деды — законники говорили, да воины из свиты вождя — но тоже тихо, шепотом, пугая сами себя. Вождь гремел железом, похвалялся изгнать старое нечестие с их земли. Бабки с деревни шептали маленькой Лиианне, нашептывали небывалое — не изгнал, мол, колдуний, они сами на север
Вернуться, когда захотят. И не врали, выходит — вот они, сказки старые у Лиианны ожили на глазах. Ожили и сели у костра напротив. Эрвин, убийца драконов. Ирина, «Говорящая с птицами». Старый Яго — «успокаивающий землю». Да уж, Лиианна сама видела. Сотрясатель шел — земля тряслась, а как Яго навстречу вышел — спокойная стала земля, тихо лежит, не трясется больше. А за плечом его, рядом: Эви — королева змей, у огня сидит, в котелке кашу помешивает. Выходит, не умерла сказка, не исчезла — взаправду в другие края ушла. Вон сидят две сказки у ночного костра. И говорят между собой, тихо так разговаривают.
— Продай мне Лиианну, звездный.
Услыхала она, вздрогнув всем телом. Метнулась, на половине фразы, прочь. Опрометью, ругая себя. Надо был остаться, узнать до конца, до чего договорятся. Хотя и так понятно, до чего. Кто же в здравом уме будет спорить с самим «умиротворяющим землю».
Лиианна скользнула от костра в лес — тихо, неслышно, не понимая — куда. Прохладный ветер чуть охладил кожу, на лицо упала тень от ветвей. Тихо, шум голосов остался позади. Шагнула было вперед, в темноту и замерла — услышала из-за кустов негромкое шипение. Впереди вспыхнули два мерцающих зеленых огня. Вертикальные, внимательные зрачки. Эвин питон. Гигантский зеленый питон, верный страж своей королевы. Захлопали крылья, птица цивикнула над плечом. Лиианна опустила плечи, шагнула назад, понимая, что бежать уже поздно.
— Привет, как ты там? — окликнули ее. Она обернулась и узнала кричавшего. Пабло ДаКоста, спутник звездного. Юный совсем, длиннорукий, весь узкий, худой — в деревне Лиианна вдоволь посмеялась бы над его несуразностью. Но то в деревне, а тут смяться не хотелось — выходило, что кроме этого слишком худого, несуразного на вид парнишки ей больше и поговорить не с кем. Вот и говорила ласково, улыбалась, хоть и ругала себя — потом, втайне.
— Привет, — ответила Лиианна. Улыбнулась невольно, удивляясь самой себе: мол, низко упала ты, краса Туманного леса.
Парень улыбнулся в ответ. Начал что-то говорить, торопясь и помогая себе руками. Что-то про куртку, которую надо зашить, а то в дыры скоро сотрясатель пролезет. И так далее. Улыбался, руками махал — что мельница чисто. Лиианна кивнула, машинально взяла куртку из рук. Грубая ткань оцарапала пальцы. Ее взгляд смотрел прочь — на костер, у которого говорили Эрвин, Эви и Яго. Ветер дунул, донес до уха Лиианны обрывки слов. И мелодичный звон, от которого мороз бежал по коже. Усмешка на лице Эви, королевы змей. ДаКоста что-то ей говорил, пытался шутить, щеря желтые, редкие зубы — Лиианна не слышала, ловя летящие от костра слова. Ветер хорошо дунул как раз. Принеся в уши Лиианне смертельное:
— И пусть твои жены раскрасят лица…
Эви откровенно смеялась, будто чужой ужас ее забавлял. А Ирина кивнула в ответ, добив Лиианну серьезностью тона:
— Раскрасят, я прослежу.
Лиианна вздрогнула. Вся, всем телом. Противно заныло внизу живота. Обе колдуньи наконец вспомнили про нее. И, значит, завтра она, Лиианна, получит от Ирины прямой приказ, с которым еще никто на «Счастье» не пытался спорить.
Мама, ты меня для этого родила?
— Эй, что с тобой? — ДаКоста аккуратно потряс ее за плечо. — Ты чего? — добавил он, глядя, как по ее лицу волной расползается смертельная бледность.