Культурные особенности
Шрифт:
«…сказать Абиму, пусть найдет ее прежних. Выяснит имена, найдет и отрывет все, что можно. Так испортить годный, в общем-то, материал — суметь надо…». Восклицательный знак. Выговор самому себе — перо пробило бумагу чуть больше чем надо.
Дальше — пометка его же, но уже более спокойным почерком «приоритет — низкий». Вкладной листик почерком Абима — список на полдесятка имен, точнее бандитских кликух с короткими пометками «забит при аресте», «поножовщина», «передоз» и ты ды. Дювалье усмехнулся — слегка, отбросив лист в сторону. Абим — честен, дотошен и исполнителен, но тут он старался зря. Все эти «морды», «хряки» и «кабаны» благополучно окочурилсь и без его помощи.
Еще
В приемной чуть слышно хлопнула дверь. Дювалье услыхал голос Эммы. Скосил глаза на часы — быстро она.
«Вот так, папа. Такие дела. Моя смерть ко мне по вызову бегает, — подумал он, подняв глаза на портрет на стене, — А вообще, старается девочка, надо поощрить».
Вошла Эмма — с порога кивнула, на миг опустив глаза в пол. Рубашка смята, ворот расстегнут, а дыхание — сбито, от спешки, от быстрого бега. Она подняла глаза, Дювалье поймал ее взгляд и понял — не только от бега.
«Надо поощрить», — подумал он, вставая из-за стола ей навстречу.
На часах — без десяти.
Далеко отсюда, на луне Геллера Марсель как раз входил в «зеркальную долли». Махнул рукой туземцу-охраннику — весело, как старому знакомому и шагнул в дверь, насвистывая под нос веселую песню. Холл — необычно — был темен и пуст. Ковер под ногами — в мягком ворсе тонул звук шагов, тишина, лишь желтый свет неона мерцал, отражаясь от десятка зеркал в коридоре. Никого. Марсель невольно замер, осекся. Сделал шаг. Под ногой влажно, противно хлюпнуло. Плеснуло красным на сапоги. Парень глянул вниз, изумляясь — где все и что здесь пролили…
Подслеповатый электронный экран мигнул на стене, показав время — Без девяти четыре…
— Вызывали, босс? — спросила — почти выдохнула — Эмми, опять сумев посмотреть на Дювалье снизу вверх расширенными, искрящимися надеждой глазами.
— Да, вызывал. Во-первых, сказать спасибо. Ваш перехват мне очень помог. Хорошая работа.
Дювалье оказался рядом — вдруг, Эмми не заметила, как. Просто скользнул, подошел, положил руки на плечи. Поймал взгляд — вмиг затуманившийся, поплывший. Добавил, глядя, как широко распахиваются, расширяются ее глаза, загораясь огнем и надеждой.
— Принести извинения. Я должен был сделать это раньше.
«Это — что?» — подумала Эмми. Потом его руки легли ей на бедра. Легли, огладили. И скользнули выше, на грудь, разом наглядно объяснив — что. Стон рванул вверх с ее губ. Дювалье скосил глаза на часы — без пяти.
«Забавное совпадение…», — мельком подумал он, накрывая ее губы губами.
На подслеповатых электронных часах — без пяти. Марсель уже рухнул на грязный ковер, хрипя и булькая кровью из перерезанного горла. Убийца — тот самый вышибала-туземец нагнулся, вытирая кривой нож о куртку убитого. Мерцали татуировки на плоском лице — по лбу и вискам вспыхивали неоновым мертвым огнем перечеркнутые сверху вниз молнии. Кровь текла и текла на ковер, застывая на волосах мертвого пилота — кудрявых, густых, причесанных шаром, под одуванчик.
Убийца спрятал нож и поспешил к входу, где уже собирала строй его группа — три десятка таких же как он татуированных дикарей. Короткие автоматы, большеглазые газовые маски — люди, но больше уже похожи на богомолов. Старший скосил глаза на часы — без двух минут. Потом выхватил нож, поднял, поймав кривым лезвием алый, неоновый свет. И тридцать глоток заорали, запели в тон — кванто кхорне…
Без двух минут четыре.
— Э, нет, давай сама, — прошептал Эмми на ухо Дювалье. Эмми, пьяной и тающей в его руках от огненной ласки. Чуть отстранился, убрал руки с груди. Та застонала даже — громко, подняв к небу прокушенные губы. Рванула рубашку — истово, треск оглушал, отлетевшая пуговица звякнула, оцарапав Дювалье щеку. Потянулась к нему, обняла — опять, запустив пальцы в курчавые волосы. Ее кожа пахла хлоркой — самую чуть. Запах корабля, боли и эмигрантской палубы. «Выведем, не вопрос», — мельком подумал Дювалье, но, все же, чуть сморщился, отстранился. И скосил глаза. На часах — четыре ноль-ноль. Ровно.
— Брамимонда…моя смерть. Правильное совпадение, — шепнул сам себе Дювалье, толкая Эмми вниз от себя, на стоящую в углу кушетку. Рыжым пламенем по темному шелку разметались короткие, смятые волосы. Рубашка бесстыдно задрана вверх. Хрустнула под пальцами пуговица, шорты слетели прочь. Колени разошлись, открывая для Дювалье сокровенное.
Стрелки плывущих часов на стене дрогнули, показав четыре часа и одну минуту…
Рванул с диким грохотом вышибной заряд, стальная, толстая дверь командного пункта луны Геллера дрогнула в пазах, выгнулась и слетела с петель. Диспетчер вскочил на ноги — и, хрипя, упал затылком на пульт, словив в грудь десять пуль разом. Налетчики хлынули в зал, разошлись веером, стреляя на ходу. Лопнул, взорвался обзорный экран, обдав стены потоками искр. Двое охранников упали смятыми куклами, так и не успев выхватить стволы. Младший диспетчер попытался удрать — пуля догнала, смяв и бросив на пол ничком в двух шагах от аварийного люка. Вскочил на ноги мальчишка-стажер. И тут же упал, с ножом в руках, не дотянув каких-то пары шагов до горла одного из нападавших. Старший в группе налетчиков огляделся, кивнул своим и принялся вводить команды на пульт. Медленно, сверяясь по бумажке с инструкцией.
… Эмми выгнулась в руках Дювалье, закричала — без слов, истово, задрав голову вверх. Выгнулась, стиснула его руками и коленями — сильно, до кровавых полос на спине. Еще и еще. Металась из стороны в сторону голова, стоны рвались с алых губ — рвались, отражались от мерцающего, зеркального потолка возвращаясь обратно хриплой, бессвязной музыкой. Дювалье над нею — сейчас огромный, антрацитово- черный, страшный даже гигант. Казалось — сама южная ночь входит в нее, плавя и высекая бегущие по коже искры…
… Старший из налетчиков закончил стучать по клавиатуре, посмотрел на экран. Сверил с бумажкой два раза и нажал на ввод. Команды пошли по сети. Первая — отключала обзорный радар и все внешнее наблюдение, вторая — блокировала пожарную, ваккумную и газовые защиты разом. А третья переключала воздуховоды станции на аварийный забор воздуха из бака номер 153. Куда еще месяц назад залили тайком старый добрый фосген вместо кислорода.
Луна Геллера умерла. Чуть раньше, чем Эмми, вздрогнув в последний на сегодня раз, расслабилась и обмякла под Дювалье, улыбаясь во тьму пьяной, счастливой улыбкой.
Глава 22 Исход луны
Одну ошибку главарь налетчиков все же допустил. Дикарь дал слишком большое давление в воздуховод. Понадеялся, что так газ зальёт базу быстрее или просто перепутал единицу и ноль — неизвестно уже. Но эта ошибка спасла жизни многим на станции. Владу — в том числе, хоть и совсем случайно…
«Угораздило же, — угрюмо думал пилот, оглядывая темный, прокуренный зал с кое-как подсвеченной трибуной. Лениво, сквозь полусомкнутые веки, не сколько думая сколько плывя в полусне — угораздило же меня купится на «пошли, будет интересно» в исполнении Сары из технического отдела».