Культурология. Дайджест №3 / 2017
Шрифт:
В год открытия памятника Пушкину появляется итоговая книга Анненкова «Общественные идеалы Пушкина» (1880). Цель ее была отвести от Пушкина упреки в аморализме и беспринципности и показать, что у поэта имелась собственная система общественных воззрений. Важный акцент книги состоял в том, что эта система не имела ничего общего с правительственной идеологией. Но главный пафос книги Анненкова состоял в утверждении народности общественных идеалов Пушкина. Общественные идеалы Пушкина в изображении Анненкова получали к тому же отчетливый почвеннический и даже антизападнический характер.
О профетизме Пушкина Анненков по-прежнему не упоминал, но оценка Пушкина как «пророка» – выразителя народного духа – стала ему очень близка. Речь Достоевского произвела настолько сильное впечатление на Анненкова, что он, несмотря на плохие личные взаимоотношения, существовавшие между двумя писателями
Быт и реалии курортов Минеральных Вод в механизме интриги «Княжны Мери» М.Ю. Лермонтова
Аннотация. В статье анализируется краеведческий аспект повести «Княжна Мери» М. Лермонтова, выявляются особенности любовной интриги на Кавказских Минеральных Водах в 1830–1840-х годах, положенные в основу повествования.
Ключевые слова: «Герой нашего времени», художественная структура, повесть, интрига, курортный роман, Кавказская война, кавказская тема в русской литературе, военное сословие на Кавказе, Кавказские Минеральные Воды, бальнеология, Кисловодск, Пятигорск.
Abstract. In this article regional aspect of Lermontov’s narrative «Princess Mary» is thorougly analyzed. This analysis is followed by peculiarities of love intrigue that happens at mineral waters of Caucasus in 1830–1840.
Keywords: «The hero of our times», literal structure, narrative, intrigue, resort novel, The Caucasian War, Caucasian theme in Russian literature, militarian estate on the Caucasus, mineral waters of Caucasus, balneology, Kislovodsk, Paytigorsk.
Четвертая новелла романа «Герой нашего времени» начинается словами Печорина об умиротворяющих красотах Кавказских Минеральных Вод («воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка, солнце ярко, небо сине – чего бы, кажется, больше? зачем тут страсти, желания, сожаления…») (1, с. 100), а заканчивается безумной скачкой по степи: конь загнан, Печорин рыдает в мокрой траве. Смерть на водах, среди цветущей природы, в окружении живописных горных пейзажей, в месте, где все располагает к отдохновению и любви – таков центральный сюжет «Княжны Мери». Казалось бы, живи и радуйся, наслаждайся красотами, но именно в этом земном раю глупо, зло и ненужно погибает 20-летний юнкер Грушницкий.
Чуть более месяца проводит Печорин в Пятигорске и Кисловодске, но и этих пяти недель достаточно, чтобы разбить семью Веры, нанести глубокую сердечную рану Мери и застрелить Грушницкого. Наглядная иллюстрация к мысли Печорина о том, что ему суждено быть разрушителем чужих жизней и «играть роль топора в руках судьбы» (1, с. 175). Не появись он в Пятигорске, чистенький, новенький городок и дальше дремал бы у подножья Машука, навевая на курортников спокойствие и скуку.
Минеральные источники были одними из завоеваний Российской империи в Кавказской войне. По преданию, их секрет открыл известному в России филантропу доктору Гаазу кабардинский князь Измаил-Бей, присягнувший на верность русским. Первоначально курорты были охраняемыми крепостями, вокруг шла война, и лечение нарзаном овевал дух военной романтики. Пушкин, приезжавший в Кисловодск в начале 1820-х годов, принимал здесь нарзанную ванну, которую согревали пушечными ядрами. Но к концу 1830-х годов курорты заметно обустроились, о войне здесь напоминали только казаки на вышках, перекличка часовых в крепости и рассказы о былых набегах черкесов. Строить Кисловодск и Пятигорск пригласили иностранцев – уроженцев Швейцарии братьев Бернардацци и английского архитектора Уптона. Они возвели среди кавказских сопок легкие беседки и питьевые галереи, напоминающие готические замки. Курортный Пятигорск был спроектирован на манер английского парка: извивающиеся тропинки, гроты, покрытые мхом, беседка «Эолова арфа». Видение романтика, приснившаяся Европа. «Княжна Мери» была пропитана увлечением российской аристократии английским романтизмом: княгиня Лиговская робеет перед дочерью, так как Мери изучала Байрона и арифметику, накануне дуэли Печорин читает роман Вальтера Скотта, а само имя главной героини переделано на английский манер из русского Машенька.
Дорожку между источниками, по которой прогуливаются герои «Княжны Мери», именовали «мизантропической тропой». По ней брели пить целебную воду раненые, увечные, разбитые ревматизмом: взглянув на эту процессию, поневоле сделаешься человеконенавистником. Вот как описывала «мизантропическую тропу» современница Лермонтова писательница Екатерина Лачинова 6 (7), книгу которой «Проделки на Кавказе» современники считали лучшим комментарием к «Княжне Мери»: «Здесь разбитый параличом едва передвигает ноги, тут хромает раненый, там идет золотушный, далее страдалец в язвах, этот геморроидалист, рядом с ним страдающий от последствий разврата: словом, средоточие всех омерзительных недугов рода человеческого. И кого вы не найдете здесь? И военных всех мундиров, и разжалованных, и статских, и столичных модниц, и толстых купчих, и чванных чиновниц, и уморительных оригиналов – не забудьте, что все это натощак и спросонья» (цит. по: 2, с. 104). Но физические страдания отнюдь не облагораживали «водяное общество». Чванство, Глупость и Тщеславие всегда были главными пороками вод: сюда ехали не только лечиться, но и себя показать и других посмотреть. В замкнутом мирке вод процветали сплетни и злословие. Стоит только драгунскому капитану распустить слух о набеге черкесов, как утром весь город говорит о ночном нападении на курорт. Курортные врачи распространяют сплетни о докторе Вернере, чтобы отбить у него практику («…сказать мимоходом, пятигорские медики живут между собой, как кошки с собаками», – писала Лачинова (2, с. 105)).
6
Псевдоним Лачиновой Е. – Хамар-Дабанов Е.
На кавказских курортах, входивших в моду в 1830-е годы, лечились в основном военные и аристократия, последние были в меньшинстве, так как путешествие на воды было долгим и утомительным, железных дорог еще не существовало, лечение обходилось дорого, ехали на все лето, а иногда проводили на водах пять-шесть месяцев. Аристократия свысока относилась к военным. В повести трижды повторяется фраза о пылком сердце под шинелью и образованном уме под нумерованной фуражкой – это отрицали в кавказских армейцах столичные аристократы и степные помещики. Подспудная вражда военной касты и дворянского сословия – одна из скрытых пружин конфликта в «Княжне Мери».
Кавказ в этой новелле Лермонтова – это контраст мелких человеческих чувств и природного величия, жалкости человеческих притязаний и гармонии божьего мира.
Я думал: жалкий человек.Чего он хочет? Небо ясно.Но беспрестанно и напрасноОдин враждует он. Зачем? (3, с. 507)Это четверостишие из стихотворения Лермонтова «Валерик» можно было бы поставить эпиграфом к «Княжне Мери» – настолько точно и глубоко оно передает главную коллизию этой повести.
«Княжна Мери» имеет мастерски вычерченную и крайне запутанную интригу с внезапными поворотами сюжета, со второстепенными персонажами, которые несут в романе важные функции. Именно поэтому так сложно ответить на вопрос: почему Печорин убил Грушницкого? Вроде как княжну Мери не поделили. Но в новелле все обстоит гораздо сложнее.
В Пятигорске у Печорина незавидная роль любовника замужней женщины Веры. Если их роман всплывет наружу – это будет сенсация на водах, им перемоют косточки во всех местных гостиных. Печорину нужен отвлекающий маневр, и он начинает ухаживать за княжной Мери Лиговской: пусть лучше местные сплетники судачат о нем и Мери, чем докопаются до истины и погубят репутацию Веры. И действительно, никто в этом городе, пропитанном злословием и запахом серных вод, не подозревает об истинном положении вещей. Даже когда шпионящий за Печориным драгунский капитан перехватывает его после интимного свидания с Верой, он убежден, что Печорин возвращается от Мери, нанимающей комнаты в том же доме этажом ниже. Этот эпизод – ироничный лермонтовский штрих к изображению интеллектуального багажа военного сословия. Впрочем, все предосторожности оказываются напрасны: Вера сама выдает свою тайну старику-мужу, узнав о дуэли Печорина и Грушницкого, и ставит крест если не на репутации, то на своем семейном благополучии. А до этого она не выдерживает ей же самой предложенного плана и начинает безумно ревновать Печорина к Мери.