Куншт-камера
Шрифт:
– В печку? Скажете тоже, Елизавета Павловна! Это ведь самое что ни на есть настоящее оружие диких африканцев!
– Да ну вас, Павел Игнатьевич! Оружие… Для детей разве: можно ружье изображать или большой пистолет.
– Зря смеетесь, Елизавета Павловна! Это, конечно, не ружье и даже не пистолет, но оружие не менее опасное! И, кроме того, совершенно бесшумное!
– Конечно – какой же тут шум от деревяшки? Разве только по кумполу кому-нибудь приложить. Да и то, шум от хозяина кумпола приключится.
– Вот тут вы правы,
– Тю! Чем кривую палку кидать – уж лучше камнем, оно надежнее! Как приложит, так приложит.
– Ну, Елизавета Павловна, во-первых, камень так далеко не добросишь, а во-вторых, в отличие от бумеранга, камней не напасешься.
– А что, у них там эти деревяшки под ногами валяются?
– Под ногами они, конечно, не валяются, но обладают замечательным свойством: если бумеранг не попал в жертву, то он возвращается обратно к хозяину! Представляете?
– Ох, и заливать вы, Павел Игнатьевич! Да где это видано, чтобы палка обратно возвращалась? Разве что в руке того, в кого попала! Брешете вы все, Павел Игнатьевич, как воду пьете! Чего только не насочиняете, чтобы меня соблазнить! Но только уж не надо меня за дуру деревенскую держать! Это оскорбительно, в конце концов! Я уж лучше к Тюлеву пойду – ему тоже с оказией кой чего прислали. Из Парижу. И он обещал эти духи мне сосватать, коли приду. Так что сидите тут со своей палкой и поджидайте дур неученых. Прощайте!
Елизавета Павловна резко встала и вышла в сени, хлопнув дверью.
А Павел Игнатьевич неспешно встал с кресла, подошел к распахнутому окну, заприметил удаляющуюся по тропке Елизавету Павловну, усмехнулся и резко метнул африканскую кривую деревяшку ей вслед.
С оказией, так сказать.
Бурум-бурум
– Бурум-бурум, – весело сказал Дмитрий Петрович и, зычно икнувши, упал со стула. При этом он зацепил скатерть и обрушил на пол тарелки, вазы и супницы с кастрюльками.
– Скотина! – выругалась Елена Арнольдовна, и в гневе швырнула в Дмитрия Петровича вилку, да так, что та воткнулась ему прямехонько в лоб.
В ответ Дмитрий Петрович, осторожно потрогав вилку, громко рассмеялся и, крикнув «Держи ответку!», метнул в Елену Арнольдовну кастрюлю. Да так, что та наделась на супругу на манер рыцарского шлема, полностью скрыв лицо.
Насилу вынув голову из кастрюли, совершенно взбешенная Елена Арнольдовна, метнула в продолжающего громко ржать Дмитрия Петровича еще несколько вилок, а заодно и столовые ножи, отчего голова супруга стала походить на ощетинившегося ежа. После чего вновь водрузила кастрюлю на голову в качестве бронебойного шлема.
Оценив превосходство защиты Елены Арнольдовны от проникающих ранений, Дмитрий Петрович воспользовался шумовым оружием – стал со всего размаху стучать по кастрюле, на голове супруги, другими кастрюлями и супницами. Последние хоть и держались не долго, но в плане шума были эффективнее, так как в момент разлома ужасающе скрежетали осколками по эмали.
В какой-то момент Елена Арнольдовна не выдержала психической атаки и, изловчившись, боднула шлемом Дмитрия Петровича в пах, отчего тот потерял способность смеяться, а также и равновесие.
Падая, он зацепил Елену Арнольдовну, и они вместе повалились на пол, где предались плотским утехам, после чего, сели пить чай с малиновым вареньем.
Хорошо-с
Семен Петрович, выкушавши с утра графинчик водочки под соленый огурчик и маринованный грибок, теперь возлежал на диванчике и, почесывая свое безмерно волосатое пузо, задумчиво рассматривал потолок, равномерно засиженный мухами.
– Хорошо-с, – думал Семен Петрович. – Вот возлежишь себе на ложе и ничегошеньки больше и не надоть. Ну, то есть, совершенно! Другие-то, небось, суетятся чего-то, рыщут, скачут, работу работают – а ты лежи себе на диванчике и в ус не дуй!
Тут Семен Петрович почувствовал под пальцами, почесывающими пузо, нечто странное, и, приподнявши голову, обнаружил, что на пузе, средь волосяных зарослей, довольно бесцеремонно копошатся черви и какие-то жуки.
– Ах ты ж!!! – вскричал Семен Петрович и попытался вскочить с дивана, отчаянно обтряхивая пузо.
Однако ни вскочить, ни стряхнуть мерзость ему не удалось: какая-то невидимая сила намертво пригвоздила его к дивану. Да так, что и двигаться стало не возможно, не то, чтобы встать.
– Что за дьявольщина?! – прохрипел Семен Петрович, не оставляя отчаянных попыток оторваться от дивана. – Помогите!!! Кто-нибудь!..
Но тщетно. Никто не шел к нему на помощь.
И только лишь спустя несколько дней, когда невыносимое амбре, наконец, стало надоедать соседям и те вызвали милицию, к Семену Петровичу помощь пришла.
– Ну, наконец-то! – обессиленно прохрипел Семен Петрович милиционерам. – Я уж почти неделю тут лежу – ни пожрать, ни в уборную сходить! Только мне не милиция нужна, а доктор – позовите врача! И стряхните кто-нибудь с меня эту гадость!!!
Семен Петрович, сделав нечеловеческое усилие бровями и глазами, указал взглядом на червей и жуков, уже полностью покрывающих его тело.
– Ишь ты! – сказал один из милиционеров. – Ну и рожа!
– Посмотрел бы я на тебя, если бы из твоей башки тоже топор торчал, – ответил другой. – Небось, еще и не такую бы рожу скорчил.
– Ну, это – да. Как оформлять будем?
– Как-как… Бытовуха. Квартира вроде не ограблена, значит, кто-то из собутыльников его приложил – так что быстро найдем. Зови понятых, Сань, а я пока протоколом займусь…