Купчиха
Шрифт:
За последнее время Тильда хорошо его натренировала держать лицо и не показывать своих чувств, поэтому он себя не выдал. Сохранил равнодушный вид и пригласил всех к себе. Нечего стоять в коридоре, даже если он пока пустой. А то не пройдёт и пары часов, как по всему университету пойдут сплетни, одна другой занятнее.
К счастью, Виола не стала мяться и изображать из себя робкую селянку. Взяла своего сопровождающего за руку и мимо стоящего столбом Ули вошла в гостиную.
Окинула взглядом помещение, решительно прошла к стоящим у окна двум креслам, заняла одно и сделала знак Мельхиору: садись на второе. Маг оценил её ловкий ход: они оказались спиной к свету, в то время
Ули сделал то, что ожидалось: взял стул и сел напротив. Сейчас можно было видеть, как он напряжён. Личина бесстрастия трескалась и осыпалась прямо на глазах, парень оказался не на шутку взволнован. Осталось только понять, чем именно.
То ли до него наконец дошло, что у него растёт сын, которого украла его мачеха, то ли он просто боится неприятностей, а возможно, он вообще в сговоре с Гедвигой. Кто знает этих графов? Мельхиор зорко следил за ним, беспокоясь, чтобы парень не сказал и не сделал чего-нибудь такого, что погубило бы их миссию и причинило боль Виоле.
Некоторое время всем молчали, собираясь с мыслями. Наконец Ульрих не выдержал первым:
— Ты что-то сказала про сына, которого похитила моя мачеха. Я — не она, ничего об этом не знаю и, если честно, не понимаю, что ты от меня хочешь.
— Я хочу, чтобы ты дал нам карту, — просто ответила Виола, — карту того места, где она тогда тебя держала. Я предполагаю, что и сейчас она спрячет мальчика в том самом месте, поэтому прошу: укажи туда дорогу. Больше я никогда ничего от тебя не потребую, не бойся.
Кажется, последние слова были лишними. Равнодушие слетело с Ули как труха, глаза гневно засверкали.
— Я ничего не боюсь, — прошипел он, явно стараясь не сорваться на крик, — Но не кажется ли тебе, что нам надо для начала объясниться? Я имею право знать правду.
Как ни странно, его волнение и гнев помогли Виоле взять себя в руки и не заплакать. Она тут же подняла голову и храбро посмотрела в глаза своего бывшего любовника.
— Зачем? — спросила она холодно, — Зачем нам объясняться? Всё и без того давно ясно. Ты свой выбор сделал, я сделала свой. Не стоит ворошить то, что уже забыто и быльём поросло. Мне нужна от тебя помощь в конкретном деле. Помоги или откажи, но не лезь в мою душу с ногами.
— Нет уж! — возмутился Ули, — Я хочу знать, кому помогаю! Ты приходишь ко мне, говоришь о сыне, явно намекая, что это мой ребёнок, а я, как дурак, впервые о нём слышу! Вообще, так не делается! Сначала перестала отвечать на мои письма, потом больше чем через полгода подослала ко мне Сильвана со странной историей про ребёнка, которого ты якобы от меня ждёшь, потом снова испарилась… А теперь вдруг через столько лет я узнаю, что Гедвига украла твоего сына! Что я должен думать?
Если бы в пределах досягаемости стояло хоть что-нибудь, оно полетело бы Ули в голову. Его слова так разозлили Виолу, что она себя не помнила. Хорошо, что рядом всё время находился Мельхиор. Он взял её за руку, погладил пальцы и тихонько подул на щёку, шепча про себя успокаивающее заклинание. Затем, когда она перестала тяжело дышать, обратился к графу:
— Слушай, парень, ты идиот или как? Ты хоть понял, что сейчас сказал?
— В чём дело? — встрепенулся Ульрих, — Я, кажется, нигде не погрешил против истины. И вообще, кто вы такой и что здесь делаете?
Мельхиор встал во весь свой немалый рост и посмотрел на молодого мага сверху вниз.
— У тебя что, память отшибло? Кажется, знакомились. Прошло не так много лет, чтобы ты забыл, в чьём доме жил на практике по общей магии и кто тебя спас от твоего любимого дядюшки. Мельхиор меня зовут, магистр Мельхиор Нарденн, свободный маг. А пришёл я сюда вместе с моей невестой, потому что негоже порядочной женщине таскаться по квартирам посторонних мужчин. В своё время ты отказался от этой женщины и её ребенка. Так вот: теперь они мои. И знаешь что: можешь ничего нам не рассказывать: и так найдём. Существуют же поисковые заклинания.
Он обнял Виолу за плечи и сказал ей:
— Пойдём, нам тут нечего делать.
Она было кротко послушалась: поднялась с кресла и сделала шаг к двери. Но тут Ули сообразил, что так ничего и не узнает, и бросился им наперерез. Одновременно с этим открылась дверь спальни и оттуда вышла хорошенькая молодая женщина, весьма условно одетая в облако дорогого шёлкового кружева.
Несмотря на общий вид дурочки домашней, глаз у неё оказался цепким и внимательным. Она живо оценила ситуацию, подскочила к Ульриху, вцепилась ему в локоть и воскликнула голоском избалованной девочки:
— Ули, что за шум? Кто эти люди? Что они здесь делают в такой час?
Мельхиор ещё упорнее потащил Виолу к выходу, надеясь, что девица в неглиже задержит Ульриха и не даст ему снова пристать с дурацкими вопросами и разговорами. Но молодой граф не глядя стряхнул красотку со своего локтя, да так, что она отлетела, шлёпнулась на попу и в ужасе замерла, а затем всё же исхитрился схватить Виолу за рукав.
— Стой, стой! — крикнул он, — Ты не уйдёшь, пока мы не поговорим. А ты, — обернулся он к хорошенькой кукле, так и сидевшей на полу, — иди оденься. Нечего при чужих людях шляться полуголой. Приведи себя в порядок и возвращайся. Кажется, у меня появились вопросы и к тебе.
Мельхиор не ожидал, что Ули с возрастом так изменился. Надо же! Казался таким лопоухим мальчишкой, которым каждый может крутить как захочет, и тут вдруг командный голос прорезался. Он не желал продолжения и с радостью утащил бы Виолу, но она вдруг передумала и стала упираться, не желая покидать поле боя. Не хватать же её на руки и не уносить, в самом деле!
А девушка, ещё минуту назад готовая покорно следовать за своим новым женихом, развернулась, подвинула себе ближайший стул и села, всем своим видом говоря, что так просто с ней не справиться. Появление гипотетической соперницы повлияло на её решимость гордо уйти. Раз Ули сказал, что она перестала отвечать на его письма и стал уверять, что она не писала ему про свою беременность, значит… Правильно! Кто-то воровал её послания прямо из почтового артефакта. И сдаётся ей, что делала это та самая красотка в кружевах. Её необходимо разоблачить. Пусть на Ули Виоле теперь по большому счёту плевать, но гадюка не должна пользоваться плодами своей подлости. К тому же они пока не узнали то, за чем пришли. Если удастся убедить паршивца, внушить ему, как он был неправ, то карта нужной местности, считай, у них в кармане.
Она и не подозревала, во что выльется её решимость расставить все знаки препинания по местам. Начала с того, что сама потребовала, чтобы Ульрих рассказал, как так получилось, что он перестал ей писать. Он попытался возразить, говоря, что это она забросила переписку, но Мельхиор презрительно хмыкнул:
— Это ты можешь говорить кому-нибудь другому. Виола тогда работала в моём доме и я был свидетелем, как бедная девочка ждала твоих записулек. Прямо расцветала вся, когда получала послание и бежала строчить ответ. Потом письма стали приходить всё реже и она на глазах теряла свою жизнерадостность. Ближе к началу зимы, да что я вру? В середине осени ты совсем перестал ей писать. Разве не так?