Купчино, трилогия

Бондаренко Андрей Евгеньевич

Вагиз Алекперов любил рассуждать про себя (в последние полтора года - только и сугубо про себя!), красивыми, правильными и вычурными фразами. Как же иначе? Ведь окончил - совсем недавно - ни какую-нибудь там мутно-подозрительную шарашку широкого профиля, а филологический факультет славного и авторитетного Санкт-Петербургского Университета. Ни хухры-мухры, образно выражаясь. Даже, между прочим, в аспирантуру поступил и начал готовиться к написанию кандидатской диссертации по теме: - "Влияние классического русского языка на формирование современной культуры Азербайджана". Да, славные были Времена: светлые, спокойные и умненькие такие.... А потом "культурный период" жизни Вагиза резко и однозначно закончился-завершился. И, судя по всему, на долгие и муторные годы. На очень муторные и долгие. Если, конечно, не навсегда.... По-дурацки всё получилось, честно говоря. Были обычные дружеские посиделки с земляками из Баку. Ну, типа совершенно

случайно организовались, без какого-либо серьёзного и знакового повода. Посидели, выпили хорошего армянского (ведь должно же и от армян быть хоть что-то полезное?), коньяка, закусили свежей бастурмой с нарезным батоном и всякими сладостями-фруктами, а потом вышли во двор погулять, дабы вволю подышать свежим питерским воздухом. Вышли и, как водится, повстречались с другой подвыпившей компанией, состоявшей из русских и, как назло, из армян.... Слово за слово, драка завязалась. А через некоторое время и хладный труп образовался. И так получилось, что в убийстве - в конечном итоге - обвинили именно Вагиза.... Несправедливо и предвзято обвинили? Трудно сказать. Вагиз и сам находился в полном неведении, так как был сильно выпивши: помнил, конечно, что какой-то нож там фигурировал - сперва сверкал в лучах предзакатного солнышка, а потом, уже окровавленный, валялся на асфальте.... Но откуда этот нож взялся и кто им воспользовался? Вагиз не помнил. Но ключевой свидетель (старенький пенсионер из ближайшего к происшествию "дома-кораблика"), указывал именно на него. Уверенно, тварь очкастая и злорадная, указывал.... Дальше всё было просто: арест, изолятор предварительного заключения, жёсткие нары, заплёванный пол, вонючая параша, неаппетитная баланда, нудные допросы, протоколы, очные ставки, гадкие и невоспитанные соседи по камере. Тюремный срок явственно светил: вплоть до десяти лет лишения свободы. Совсем даже и не шутка.... Хорошо ещё, что в процесс вмешалась азербайджанская диаспора, мол: - "Нельзя бросать земляка в беде. Пусть даже и бедно-никчемного земляка - практически нищего. Наоборот, выручать надо. Не нами заведено, не нам и отменять...". Хороший такой принцип. В том плане, что краеугольный, древний и основополагающий.... Итак, уважаемые люди посовещались, сбросились денежкой и заслали собранную сумму - по проверенным каналам - нужным милицейским и прокурорским чинам. Через некоторое время, когда ключевой свидетель отказался от своих прежних показаний (мол, привиделось: старческий маразм совместно со склерозом постарались), Вагиза, предварительно вежливо извинившись, выпустили на свободу. Ура! Ура! Ура! Просто замечательно.... Диаспора - великая сила. Есть, что называется, кому заступиться за обычного и не богатого человека.... В Санкт-Петербурге существует великое множество диаспор: азербайджанская, армянская, чеченская, дагестанская, татарская, узбекская, таджикская, нигерийская, еврейская, ну, и так далее. Все и не перечислить. А, вот, русской почему-то нет. Кто же тогда вступится за бедного русского парнишку, ненароком попавшего в беду? Получается, что никто. Странные люди - русские.... Но у каждой медали, как известно, имеется две стороны. Азербайджанская диаспора помогла Вагизу? Помогла, причём, реально. Приличные финансовые средства истратила? Истратила. Значит - что? Отдавать бабки надо, вот что. Желательно - с разумными процентами.... Денег нет? Совсем? Ай-яй-яй. Нехорошо, брат. Отрабатывать придётся.... Что делать-то умеешь, родной? Редактор, переводчик и автор заумных статей? Ещё и диссертацию пишешь? Ха-ха-ха. Не, не катит.... Со строительными специальностями знаком? Нет? Жаль.... На рынке когда-нибудь торговал? Нет? Да, совсем никакой.... Что же с тобой, неумёхой, делать?

И Вагиза, в конечном итоге, "отдали в аренду" авторитетному человеку Бесу. На целых три года отдали. Об аспирантуре и диссертации, естественно, пришлось забыть. Какая ещё аспирантура - к маме развратной и насмешливой, если был установлен жёсткий график: сутки через сутки, причём, без выходных, праздников и отпусков? Никакая, ясный пенёк благородного самшитового дерева...

Платили ли Вагизу зарплату? Так, чисто формально и номинально: хватало только на аренду семиметровой комнаты в пятиэтажной купчинской коммуналке и на магазинные изжогистые пельмени с чёрным хлебушком. Зато с одежной и обувью особых проблем никогда не возникало: уважаемому Бесу (помимо всего прочего), принадлежало несколько магазинов "секонд-хенд", разбросанных практически по всему Фрунзенскому району. Вот, хозяин - время от времени - и разрешал своим лучшим сотрудникам (в плане щедрого поощрения, понятное дело), забирать всяческий и разный "неликвид". Причём, заметьте, совершенно бесплатно. Добрый хозяин. Щедрый хозяин...

Как дипломированный филолог относился к своей сомнительной миссии? То есть, к торговле "дурью", "травкой" и "таблетками"? С философской подоплёкой, понятное дело, относился, мол: - "Всё в руках Всевысшего.

Чтобы под этим расплывчатым и обтекаемым термином не подразумевалось бы.... Не я, честное слово, выбрал эту тернистую и мутную дорогу. Это она сама - незримо, но целенаправленно - выбрала меня. От Судьбы, как известно, не уйти. Никому и никогда...".

Вагиз, избавляясь от тяжких раздумий, старательно потряс черноволосой лохматой головой, а после этого обеспокоенно прошептал:

– Странный, тем не менее, выдался сегодня вечер. Странный, нетипичный и загадочный.... И дело даже не в том, что он призрачный, чуткий и фиолетово-сиреневый: покупатели отсутствуют, последний подходил только в полшестого.... Более чем странно. Ну, не бывало такого никогда. Не бывало. Ни единого разочка. Даже лютой и студёной зимой. Даже в метель февральскую. Обычно каждые двенадцать-пятнадцать минут сюда - в вечернее время - купчинские наркоманы так и шастают. А в темноте и ещё чаще.... Не порядок, однако. В том смысле, что не к добру. Кята подгоревшая...

Он позвонил "на базу" и доложился - естественно, на местном "купчинском сленге", без всяческих филологических "культурностей", мол: - "Хрень какая-то голимая, мля, происходит. Пропали куда-то все "болезные", словно бы вымерли. В кассе и тридцати тысяч рублей не наберётся. Бред голимый, мля.... Может, здешние менты что-то учудили? Операция, например, какая проводится? Типа, мля: - "Чистые руки, головы и лёгкие"? Вы уж там, братаны, имейте в виду. Ну, и справки - через продажных слуг закона - наведите...".

Позвонил, значит, а после этого, отключив служебный мобильник, вышел из киоска - кости размять, свежим воздухом подышать, по сторонам оглядеться, в вечернюю тишину вслушаться. Полезное и нужное дело, между нами говоря...

Вышел, взглянул-посмотрел на запад - в сторону заката, прячущегося в плотных облаках, - и тут же обомлел:

– Что же это такое, а? Свят-свят-свят...

Там, на фоне дальних купчинских многоэтажек, двигалась странная процессия: опирающийся на массивный чёрный посох высокий седовласый старик в ветхом рубище, которого сопровождали четыре особы женского пола самых разных возрастов. То бишь, низенькая горбатая старуха, две женщины и маленькая девчонка.

Казалось бы, что в этом такого, способного вызвать удивление и страх? Ну, почтенный и заслуженный дедуля - в сопровождении семейства - вышел перед сном на запланированную прогулку. Подумаешь.... Только очень высокими все они были - выше пятидесятилетних тополей, огораживающих по периметру сквер. Блин горелый. А ещё полупрозрачными и светло-светло-сиреневыми...

– Миражи, конечно, - решил разумный и образованный Вагиз (Санкт-Петербургский Университет, как-никак, окончил).
– Рваные сиреневые облака, закрывающие закат, всему виной. Не иначе. Вернее, ласковые солнечные предзакатные лучи, пробивающиеся сквозь упомянутые сиреневые облака. Они и создают эту оптическую иллюзию.... Красиво, конечно. Спора нет.

Он закрыл глаза и сильно-сильно - в течение десяти-двенадцати секунд - потряс лохматой головой. А когда разлепил ресницы, то никаких гигантских стариков и женщин в поле зрения уже не было. Только чуткая-чуткая тишина властвовала вокруг - словно бы совсем рядом (практически со всех сторон), не было огромного города.

– Как в горах, - тихонько пробормотал Вагиз.

– Это точно, - согласился - где-то совсем рядом - чей-то вкрадчивый голос, а после этого уточнил: - Как в очень-очень диких горах...

– Кто здесь?

И лишь тоненько-звенящая тишина была ему ответом: тишина, надёжно спрятавшаяся в вязкой вечерней (или уже ночной?), темноте...

Вспыхнули-зажглись два фонаря на высоких бетонных столбах, установленных по разные стороны от ларька.

Вообще-то, раньше здесь был только один фонарь. Но в августе, когда знаменитые питерские "белые ночи" откочевали куда-то, Бес решил, что нужно два, мол: - "Наша "точка" должна быть видна издалека. А дополнительный фонарь, он чем-то сродни рекламе. Типа - у нас всё схвачено и за всё заплачено. Смело подходи, брателло, ничего и никого не опасаясь, и затоваривайся...".

Итак, вспыхнули-зажглись два ярко-жёлтых фонаря, и в свете одного из них обнаружился огромный чёрно-белый кот, важно восседавший на пустом фанерном ящике из-под "незамерзайки" (ларёк - ради пущей конспирации - и всякими автомобильными причиндалами приторговывал).

– Брысь!
– непроизвольно выдохнул слегка занервничавший ларёчник.
– Только тебя, усатого, мне и не хватало...

Кот, презрительно фыркнув, убежал.

"Убежал?", - мысленно засомневался Вагиз.
– "А, собственно, куда? Хм, непонятно.... Скорее, уж, просто исчез. Раз, и нету.... Напрасно я его, право слово, прогнал. Ох, напрасно. Это же не просто кот, а кот, дружащий с бравым бронзовым солдатом. Я этого приметного котяру несколько раз видел - рядом с памятником Швейку на Балканской площади. Нехорошо, кята подгоревшая, получилось...".