Кувыр-коллегия
Шрифт:
— А я согласен с Артемием Петровичем! — произнес Бирон. — В России все обстоит именно так, как он сказал. Вспомните древний Рим, господа! Я читал недавно про то, как гвардейцы тамошние, что именовались преторианцами, своих императоров свергали. И русская гвардия мне сиих преторианцев напоминает.
— Верно, ваша светлость. Именно так все и обстоит, — сказал Волынский.
— И заявления Артемия Петровича, есть заявление не хитрого лизоблюда, но верноподданного, о славе и долгом царствовании нашей государыни пекущегося! За сие, ваше величество, награждать надобно, а не ругать кабинет-министра.
Императрица после этих слов Бирона смягчилась.
— Тем более, что господин Волынский немало для удовольствия вашего потрудился, — продолжил Бирон.
— Чего ты там сделал, Артемий Петрович? — уже милостиво спросила царица.
— Зная о пристрастии государыни к охоте, приказал я как обер-егермейстер вашего величества в лесах под Нижним Новгородом облавы на оленей и лосей устроить.
— И что? — спросила Анна, глаза которой загорелись охотничьим азартом.
— Тех оленей и лосей числом 40 везут в Петербург! — громко сообщил Волынский.
— Вот за сие хвалю! — вскричала Анна. — Знаешь, Артемий Петрович, чем свою царицу потешить. Люблю охоту, хоть и баба я, а не мужик. Наш секретарь академический Данило Шумахер Дианою меня назвал. А Диана в Греции была богиней, что охоту весьма возлюбила, как я грешная. Ладно, прощу и на этот раз Лизку. Пусть при дворе моем бывает чаще! Эрнест! Передай ей то через гонца. Сегодня же её на куртаре своем видеть желаю!
— Будет исполнено, ваше величество, — важно склонил голову герцог Курляндский.
— А теперь, что о войне скажете, господа министры? — спросила Анна.
— Обстановка для нас складывается крайне неудачно, ваше величество, — сказал Волынский. — Войска Австрии терпят поражения от турок в Сербии. Миних ничего пока там не достиг. Да и Шведы на нас меч точат. Войной грозят!
— Войной? — царица посмотрела на Волынского.
— И флот короля Швеции может быстро оказаться у фортов Кронштадта.
— Шведы войны с нами не начнут! — уверенно заявил граф Остерман. — И нам сейчас следует помощь императору Австрии оказать войсками. Ибо австрийцев бьют турки.
— И поделом! — произнесла Анна. — Их император Кард VI много раз нас предавал! Пусть сам узнает, что сие такое!
— Того нельзя, государыня! — возразил Остерман. — Ибо ежели австрияков разгромят, то император Кард VI на мировую с османами пойдет! И пойдут они на мир без нас! За нашей спиной австрияки с турками договорятся. Поему нужно австриякам в той битве помочь!
— Снова им русских солдат слать? Ох, жалею я, что твоих советов тогда слушалась, Андрей Иванович! Сколь уже на полях тех солдат сгнило? И могил своих они не имеют. За то ли я в войну сию вмешивалась?
— Я дипломат, а не полководец, государыня. Про сие с Миниха следует спрашивать. Он обещал только победы и говорил, какой он полков водитель гениальный. Но где гений его?
— Миних еще ответит за дела свои. Пока пусть побеждает! Он мне победы обещал!
— Но что скажет государыня на просьбу Австрии? — спросил Остерман.
— Приодеться оказать австриякам помощь! Но ежели они снова нам пакости строить будут, не прощу им того! Чай Россия держава в Европах не последняя. А за Швецией следи, Андрей Иванович! Дабы нам, какой пакости не подкинула.
— В Стокгольме наш посол Бестужев-Рюмин, матушка государыня.
— Ладно, на том обсуждение сего вопроса окончим. Что там у вас далее? — императрица посмотрела на Остермана.
— Более ничего, государыня, — ответил тот.
Но слово взял новый кабинет министр Волынский:
— Я имею еще что сказать, ваше величество.
— Что у тебя? — Анна посмотрела на Волынского.
— У меня с собой проекты некие и я бы хотел с ними господ министров и государыню ознакомить.
— Говори, Артемий Петрович! — дала позволение Анна.
— Сие проект об народном образовании, матушка. У нас люди во тьме пребывают, не так как в Европе просвещенной. И мыслю я некие начинания об исправлении образования учинить с одобрения вседержавнешей государыни.
— И что ты предлагаешь? Гимназия при университете Петербургском работает исправно. Молодых студентов, коие талантами от природы отмечены, мы за границу послали. Шляхетский корпус кадетский при нас основан в столице для подготовки офицеров для армии.
— Сие все верно, ваше величество. Но малые слои населения нашего просвещением охвачены. Школы надобны для мастеровых и в деревнях также крестьянских детей учить надобно.
— Крестьян? — удивился Остерман. — А на что их учить, господин Волынский? Они в рабстве у бар своих пребывают. Зачем учить их? Вы спросите у помещика — нужны ли ему образованные крестьяне?
— Просвещение должно войти в толщу народную, и тем Россия из мрака вырвется в число держав просвещенных!
— Сии проекты не ко времени Артемий Петрович, — осадила Волынского Анна. — Денег у государства на войну нет. А ты со школами для мастеровых и крестьян……
Год 1738, апрель, 2 дня. Санкт-Петербург. Пьетро Мира и Мария Дорио.
Пьетро положил голову на колени Марии, и она стала гладить его волосы. Они говорили на родном им итальянском языке.