Кваздапил. Наявули 2
Шрифт:
Мадина отодвинула руку с чашкой в сторону, мягкие объятия сомкнулись на моей шее, и то, ради чего пьют на брудершафт, произошло.
Прохладные сухие губы Мадины по внутренней кромке превращались в свою противоположность, становились влажным и горячими и высасывали меня, отправляя в путешествие за край желаний. Оказывается, я не умел целоваться. Мадина вела, я подстраивался. Языки встречались и перекрещивались, как при фехтовальной дуэли. Губы липли к губам и кусали их, впитывая вкусную мякоть.
Сознание не уследило за рукой с
– Ой, это из-за меня, прости. – Мадина отшатнулась и мутными, с поволокой, не понимающими, что видят, глазами новорожденного щенка огляделась. – Сейчас уберу. Чем можно вытереть?
Я указал на отопительную батарею, часть чугунных ребер которой накрывала серая тряпка. Погруженная в недавние ощущения, Мадина взяла ее машинально, как запрограммированный на определенное действие робот, и столь же бездумно стала возить тряпкой по полу. Делала она это привычным для себя образом, как привыкла дома – нагнувшись, что при отсутствии одежды било по глазам сильнее лазерной указки. Совершать такое при обнаженном мужчине – однозначно толкать его на неразумные поступки.
Передо мной раскачивалось в такт движениям тряпки выставленное навстречу самое сокровенное. Я сделал шаг вперед, ладони огладили подмигивающие танцующие дюны.
Мадина словно очнулась.
– Я собиралась тебя побрить. – Ее пальцы сомкнулась на выпиравшей у меня части. – Пойдем.
И таким способом – со мной на поводу – восхитительно поигрывая ягодицами Мадина вернула меня в ванную.
– Давно мечтала сделать так однажды. Не возражаешь?
– Поздновато спрашиваешь.
– А вдруг ты не разрешил бы? – Мы перешагнули бортик ванной, Мадина опустилась на колени. – Встань смирно.
Я послушно замер.
На взгляд со стороны происходящее казалось игрой любовников, между которыми было все. Это было не так, оттого будоражило нервы и заставляло пульс скакать бешеным кенгуру. Волоски у меня на ногах периодически вставали дыбом. По телу пробегала дрожь.
Мадина взяла флакон с пеной, и процесс пошел.
Раньше я там не брился. Теперь, с выяснением наслаждения от того, как это тебе делают другие, иногда буду просить повторить процесс. Кого-нибудь. Надеюсь, у меня еще будет, кого попросить.
Мадина почти приникла носом к рабочей поверхности, помазок и бритва в ее руках порхали крыльями мотылька, взмахи были легкими, быстрыми, бережными. Приподнятую драгоценность присвоила и поддерживала на весу ласковая ладонь, пока вторая ладонь пронырливо втирала невесомо-воздушную пену в складки и окучивала основание. Восходящую дорожку волосков накрывали и разглаживали то нежные щеки, не боявшиеся испачкаться, то пальцы, разрисовывая дивными снежными узорами. Лезвие аккуратно и волнующе-трепетно снимало пенный покров со стыдливо краснеющей от повышенного к себе внимания потеюще-голенькой кожи.
Через десять минут мой пах блестел свежей красотой и лоснился, как кот, объевшийся сметаны, натянутыми частями отражая лучи света и привораживая обманчивой новизной. Интимную прическу мне сделали в стиле «полубокс» – с коротким чубчиком. Мне понравилось. Я думал, что бритье будет полным, и результат порадовал. Теперь обрадованный результат глядел на мастерицу – беззащитный, восторженно-удивленный, нос к носу.
Мадина ответно полюбовалась результатом, довольно улыбнулась и чмокнула прекрасно сделанную работу в зеркально-гладкий бочок.
Улики я собрал и спустил в унитаз.
Мадина стояла в ванне с задумчивым видом.
– У меня созрело еще одно желание. Можно?
До сих пор ее желания мне нравились. Я с удовольствием кивнул:
– Конечно, а я пока подумаю, что пожелать в ответ. «Желание дамы – закон» – хорошее правило, но не единственное.
– Если желание блеснуть мужским превосходством у тебя нестерпимо, можешь меня отшлепать. Убьем трех зайцев. Будет использовано любимое тобой право сильного, ты получишь моральное и физическое удовольствие, я получу интересный опыт.
– Говорят, женщинам это тоже нравится.
– В кино и на видео женщины от шлепков просто в восторге. Осталось понять, почему. Попробуем выяснить.
– Наказание подразумевает проступок, иначе сводится к профанации, и вместо осмысленного действия получится его изображение.
Вспомнилось, как во сне я наказывал Машку. Эмоциям требовался выход, но если бы не жуткая вина, моя рука ни за что не поднялась бы на сестру.
Мадина торжественно объявила:
– Хочу, чтобы ты сейчас же наказал меня за то, что я предложу после! Поверь, повод достаточный.
Она развернулась ко мне тылом и уперлась руками в стенку.
Хотелось ли мне ее отшлепать, вопрос не стоял. Мечталось. Просто чтобы ощутить упругую пышность и отведать очередного запретного плода. Сегодня у меня шведский стол по таким плодам, один плодее другого.
Готовое произойти развлечение, новое для нас обоих, вызвало прилив странного возбуждения. С наказанием Машки, когда я распускал руки во сне, – ничего общего. Там действие было воспитанием, здесь – игрой. Но в мозгу сработал защитный клапан, проскользнула крамольная мысль: а если мне просто нравится бить женщин? Это из ряда «Никогда такого не было, и вот опять».
Хватит гадать. Сейчас узнаем, в чем здесь и какая собака зарыта.
Я ласково приложился пятерней к звонкой мякоти.
– Не так. – Мадина взбрыкнула задом. – Сильнее.
Я повторил с большей силой. Звук вышел четче, даже эхо раздалось.
– Так?
– Наверное. Откуда мне знать?
– Но в первый раз ты сказала, что надо сильнее, значит знала или чувствовала.
– Давай еще раз.
– Как?
– На свое усмотрение.
Мне было приятнее не бить, а гладить и тискать, но если женщина просит…