Кваздапил. Наявули 2
Шрифт:
Мадина заметила и нарочно подняла руки за голову, скрестив пальцами за затылком.
– Так лучше?
– Я за разнообразие. Мне нравится по-всякому.
– Тоже многозначительное заявление. Но разговор ушел в сторону, а мы хотели начать с «правды или желания». Мне кажется, нужно узнать друг друга лучше.
– Согласен. Пару минут назад мы говорили про разные виды обид. Тебя не обидит, если попрошу развернуться и прислониться ко мне спиной? Разговор глаза-в-глаза напрягает, мысли путаются. Я как-то не привык к серьезным дискуссиям в таком положении.
– А я, по-твоему, привыкла?
Мадина
В предложении крылся подвох, мы оба о нем знали и оба сделали вид, что ничего не произошло. Наши взгляды теперь не встречались, и на нервах это сказалось в лучшую сторону, но теперь наши обнаженные тела касались друг друга намного плотнее, чем раньше. В спину… да, пусть будет в спину, Мадине упирался мой воодушевленный происходящим инстинкт. Не думаю, что у Мадины было с кем-то нечто подобное. Она застыла в приправленном ликованием немом ужасе, я чувствовал, как ее мышцы окаменели по всей поверхности соприкосновения.
Мы снова сделали вид, что все нормально.
– Начнем? – Мадина поерзала, устраиваясь на мне поудобнее. – Кто задаст первый вопрос?
Наверное, она хотела разыграть первенство жребием. Ее рука потянулась к лежавшему на бортике ванной мелкому обмылку – скорее всего, чтобы зажать в одном из кулаков и предъявить для выбора. Я остановил:
– Начнем по старшинству.
– Нечестно!
– Тогда – по традициям и обычаям. Они велят тебе слушаться мужчину.
– Будь эти традиции твои тоже, я бы не возражала, но мы живем в обществе равноправия. Нужно разыграть честно.
– Хорошо. – Я аккуратно, чтобы не вспугнуть, обхватил ее руками, ладони опустились на конусы грудей и нежно сжали. – В какой руке ничего нет?
Мадина остолбенела. При этом она не сделала ни движения, чтобы разомкнуть объятия или убрать мои руки, лишь сипло раздалось:
– Прикалываешься?
– Ты хотела разыграть, я разыгрываю по праву сильного. Если отгадаешь, спросишь первой. Согласна на условия?
Наверняка, у Мадины нашлось бы, чем ответить, но она просто кивнула.
Ее груди остались в мои ладонях. Упор в спину Мадины возрастал. Мы продолжали делать вид, что просто разговариваем.
– Как ты видишь свое будущее? – спросил я. – Для чего живешь? Что для тебя главное?
Мадина долго собиралась с мыслями. Наверное, ей мешало мое активное присутствие сзади и спереди – мои руки не просто лежали, они поглаживали и нежно мяли, сладостно ощущая тершиеся о ладони острия.
– Хочу испытать и попробовать все, что доступно, чтобы потом было, что вспомнить.
– И все?
– Уточню: чтобы было, чего стыдиться и говорить: «Какая же я была молодая и глупая!» У меня столько же прав на свою жизнь, как у моего будущего мужа. Он себя ни в чем не ограничивает, это согласуется с традиционным взглядом на мужчину, но я тоже хочу иметь приятное прошлое! Традиция велит мне достаться мужу нетронутой. Мне не нравится эта традиция, но я выполню ее ради родителей. А вообще, жизнь страшно несправедлива к женщинам. Желающих испытать удовольствие с мужчинами зовут шлюхами. Меня бесит до глубины души: почему, когда мужчины делают то же самое, их не обзывают оскорбительными словами? У тебя были женщины? Значит, ты шлюх.
Мадина помолчала. Я продолжал играть ее грудью. Мои бедра облегали ее бедра. Пальцы ног поглаживали под водой ее ноги. Жаль, на противоположной стене нет зеркала, мне хотелось увидеть выражение лица. И глаза. Мне кажется, они должны быть закрыты. Мадина пришла за ощущениями – она их получала.
Я тоже. И с ее выводом я был согласен, я – шлюх. Идеальное определение.
Будь по-другому, в моих руках была бы другая женщина. Единственная. Но я шлюх, и имею то, что имею.
Вопрос, который после долгого молчания задала Мадина, я не ждал:
– Ты влюблен?
– Наверное. Не знаю.
– Странный ответ.
– Другого нет.
– И кто же объект твоих грез?
– Пока только мыслей.
– Мне нужно имя и небольшое описание. Мы договорились говорить правду.
– Достаточно имени. Хадя.
Мадина встрепенулась, груди едва не вырвались из моих ладоней. Я с трудом удержал их на месте.
– Ты же видел ее всего один раз – вчера! Вы почти не разговаривали. Она даже танцевать с тобой отказалась.
Мадина не верила. Честно говоря, я сам не верил. Не надо мешать сон и явь. Когда сон развеется окончательно, я останусь с реальностью, где Хади не было, а были манипулировавшая мной Настя и, сейчас, Мадина со мной в ванне.
Однажды на каждую манипулирующую гайку найдется переманипулирующий ее болт. Сегодня этим болтом буду я. Шлюх. Зря Мадина заговорила о любви. Если только надеялась, что я назову ее имя, но никаких поводов для положительного ответа не было.
Хм. А если подумать… Шлюх со шлюхой – хорошая пара.
– Хадя помолвлена?
– Давно. Она не любит об этом говорить.
– Ей не нравится жених?
– Нравится.
Услышать это оказалось неприятно.
– Откуда она знает, какой он? Они хотя бы встречались, или все устроили родители?
– В нашей семье все решают родители. О, сколько ты задал вопросов! Теперь моя очередь.
Мне расхотелось говорить правду. Расхотелось разговаривать вообще.
– Не знаю, о чем ты спросишь, заранее сдаюсь. Говори желание.
Глава 3. Сестры и братья
– Я хочу побрить тебя… там. – Рука Мадины скользнула под приподнявшуюся спину, пальцы ухватили трофей.
Я ощутил, как по девичьей коже прокатилась волна мурашек. Меня ощущения тоже накрыли с макушкой. При всей похожести (на взгляд инопланетянина), чужая рука – не своя. Сейчас я назвал бы ее рукой судьбы, от нее зависело ближайшее будущее.
– Желание дамы – закон. – Дав согласие, я не шелохнулся.
Мадина тоже никуда не спешила.
– Еще говорят: чего хочет женщина, того хочет Бог, – сказала она севшим голосом.
Из голоса будто бы ушла жизнь, он потерял краски и глубину, стал глухим. В кино таким голосом говорят больные. Невольно подумалось: а мы – здоровые? Во всех смыслах.
– Насчет Бога не знаю, это предмет споров, а мужское слово надо держать.
Зря сказал про мужское. Просто: слово надо держать. Иначе женщины выведут себя за рамки и сядут на шею. Хорошо бы, Мадина не заметила оговорки.