Кваздапил. Наявули 2
Шрифт:
Она не заметила. Ее мысли улетели далеко от звучащих слов, воспринимался лишь смысл сказанного.
– У тебя со здоровьем проблем нет? – просипела она вопрос, с которого такие рандеву должны бы начинаться.
– А у тебя?
– Смеешься? Откуда?
Обрадовавшись безопасности, ее пальцы взялись за изучение добычи намного активнее, ощупывание сменилось поглаживанием, перебиранием, пожатиями и даже легким натягиванием. Каждое действие вызывало ответную реакцию. Приливы с отливами, дерганье и пульсация заставляли Мадину каменеть и непроизвольно стискивать второй кистью мою коленку. О том, что ее рука
– Спрашиваешь – откуда? Твой братец еще тот ходок, а вы живете в одной квартире, пользуетесь одними вещами.
– Гарун не принесет домой заразу, он думает головой.
– Судя по поведению, не только головой.
На языке вертелось: «Похоже, это у вас семейное». Я благоразумно промолчал. Отрывать партнершу от маленького счастья, чтобы полаяться? Увольте. Я таял от любопытных прикосновений, поощрял знакомство, подталкивал к дальнейшим исследованиям. Мои ладони тоже не скучали. Жесткие наконечники ввинчивались в центры ладоней, пальцы играли мякотью, поглаживания вводили в состояние эйфории. Когда чего-то нет, и внезапно оно появляется, ни о чем другом мозг какое-то время думать не хочет.
Потом, правда, все же думает. Плохо, что зачастую надо бы не потом, а до.
– Гарун следит за собой и заботится о нас, – закрыла Мадина тему.
Думала, что закрыла.
Я пожал плечами:
– Все следят. Многие при этом болеют.
– Надеюсь, с нами такого не произойдет.
– Надежда умирает последней.
Финал получился пессимистичным. Крепким пожатием Мадина сказала трофею «до свидания», высвободилась и развернулась в воде ко мне лицом.
Не вставая, я дотянулся до своей бритвы, пены и помазка, сложил все на бортике ванной у стенки. Мадина ждала.
Я поднялся перед ней во весь рост.
В мою ставшую самостоятельной середину уставился взгляд, за который я дал бы Мадине «Оскара» как лучшей актрисе, если бы взгляд был наигран. Естественность же происходящего вознесла ощущения на новый уровень, мысли расплавились и потекли.
– Можно сначала тебя помыть? – Мадина подняла глаза, чтобы посмотреть в лицо. – Полностью.
– Нужно. И тебя тоже. Полностью. Можно совместить.
– Мне кажется, это два разных удовольствия.
– Тебе не кажется. Кто первый?
– Разыгрывать не будем. Право сильного отменяется, мы цивилизованные люди. Кавалер должен уступать даме.
– Вот так и появляются женщины-министры обороны, и мир летит к чертям. Но это не значит, что я против.
Мадина оглядела ванную и, за неимением того, что искала, потянулась к малюсенькому обмылку. Я нагнулся и достал из-под ванной флакон жидкого мыла:
– Места надо знать.
Мадина брызнула на ладонь струйку мыла и подтвердила, перенеся смысловое ударение с первого слова на последнее:
– Места надо знать.
И намылила их, места, которые отныне собиралась знать деятельно и основательно.
Трудно передать мои ощущения. Что-то схожее с едой после долгого голода и отдыхом от невыносимо тяжкой работы. То есть, нечто до жути желанное и сказочное в своей продолжительности.
Сам я эти части никогда не мыл столь тщательно и многократно. Мадина делала это аккуратно, ласково, почти любовно. Она обращалась с моим организмом как юный натуралист с птенчиком, боясь повредить ему перышки. С восхищением и благоговением. Наверное, так действует и чувствует себя новобранец, которому доверили нести полковое знамя.
Закончив с самым интересным, Мадина поднялась во весь рост и, как договаривались, помыла меня всего, от шеи до пяток. Этот второй этап занял времени примерно вдвое меньше, чем дополненный исследовательским интересом первый. Наконец, с чувством выполненного долга раздалось:
– Я все сделала правильно?
Мне хотелось, чтобы процесс зациклился и двигался по бесконечному кругу, но пришлось признать:
– Правильно – мягко сказано. На самом деле – божественно.
Мадина улыбнулась, и флакон с жидким мылом был торжество вручен мне в руки:
– Ваша очередь, сэр. Леди готова.
Леди вытянулась перед сэром, приподняла голову и в ожидании ощущений закрыла глаза.
Женское тело как объект касаний и всяческого поглаживания для меня секрета не составляло, но конкретное Мадинино – очень даже. Я тактильно и визуально изучал его с не меньшими интересом и пылом, чем внезапная партнерша до того под видом мытья делала полное исследование меня.
Мытье было предлогом для касаний и прямого разглядывания. Намыливание представляло собой ласки, от которых у обоих останавливалось дыхание и бесился пульс. Провокационные движения я совершал с основательными промежутками, остальное время посвящая рукам, ногам, шее и спине, чтобы ожидание вывело накал на предел и, желательно, еще дальше. Мадина судорожно сжимала кисти у меня плечах, закатывала глаза и постанывала. Когда я, наконец, в прилагаемых усилиях спустился со спины в ее шикарное раздвоение, мой объект мытья мелко дрожал и периодически охал. А когда я занялся конкретно раздвоением…
Мадина открыла глаза, в голос вернулась серьезность:
– Осторожней.
– Я помню.
Мыльная пена скрывала от глаз то, что ощущали пальцы. Ладонь наполнилась волнистой радостью, отправлявшейся от кожи сразу в мозг, круговые движения кисти прокатывались по живым волнам, пальцы играли с этими волнами, мягко отделяя одну от другой и вновь сминая, перед глазами мелькали безумные картинки возможностей и невозможностей. Для удобства я поставил одну ногу Мадины на бортик ванной. Рукам открылось больше простора. Они использовали это в полную силу. Волны, ямки, складки, лепестки, каньоны, валики – все «мылось» яростно, мощно и – я про это не забывал – бережно. Ураган проходил по верхам, сметая горы и не заглядывая в пропасти.
Мадину затрясло, тело выгнулось, по нему прокатилась серия конвульсий.
А я? Как же я?!
Мое терпение кончилось, ключ прижался к дверям, за которыми прятали наслаждение: «Сим-сим, откройся!»
Мадина отпрянула:
– Подожди. Быстро – плохо. Не хочу торопиться.
– А я хочу.
Скрыть достигшее вершины желание было физически невозможно.
– Уже придумал, куда спрятать труп? – Мадина не оттолкнула меня, даже не подняла рук, чтобы остановить или защититься. Защита воспринялась бы игрой. Женщина – добыча, мужчина – охотник. Сочтя сопротивление за женскую уловку, я продолжал бы «мужскую линию» в борьбе с кокетством по правилу: «Выслушай женщину, сделай наоборот, и она получит, что хотела».