Квазимодия
Шрифт:
– Не, мужик, я серьезно, - забежал передо мной мой знакомец, - ты не жадный как все и мне тоже не жаль поделиться нашими достопримечательностями.
– Это какими нашими?
– спросил я.
– Нашими, значит нижнемосковскими, - сказал он.
– А что есть верхнемосковские достопримечательности?
– снова спросил я.
– Не знаю, я не слыхал, - сказал мужичок, - но Сталин настоящий, он там давно живет. У них во дворе и Ленин с Троцким тоже проживают.
– Это в мавзолее, что ли?
– спросил я.
– В каком мавзолее?
– удивился мужичок.
– Ну, который на Красной площади, - усмехнулся я.
– Ну, ты даешь, - как-то с подозрением сказал мужик, - на Красной площади отродясь никаких мавзолеев не было, да и не в наших это традициях покойников не хоронить. Хотя, как сказать, мы здесь все покойники, хотя живем почему-то. Плохо, но живем. Так знакомить тебя со Сталиным или нет?
– Ну, пойдем, познакомишь, - сказал я. Просто не хотелось обижать мужичка, и интересно было посмотреть на двойника Сталина в странном городе Нижнемосковске.
Глава 33
Пройдя примерно с квартал, мы свернули в домовой проезд и очутились в просторном дворе. Не было никаких гаражей и ракушек инвалидов. Было все чинно и пристойно. Зелень присутствовала в изобилии в виде невысоких деревьев и клумб с обязательными георгинами и анютиными глазками. В песочницах игрались дети. За столом сидели доминошники и изо всех сил лупили костяшками по столу. Оттуда доносились крепкие словца, перемежаемые безобидными словами типа "рыба" и "козел", но признаков подготовки к драке не было.
– Вот, Иосиф Виссарионович, гостя вам привел, - сказал мужичок, став сразу стройнее и показав строевую выправку.
– Вы от кого, товарищ?
– спросил меня мужчина лет семидесяти, с усами и с кавказской внешностью, сидевший у будочки "Срочный ремонт обуви" с "лапой" между ног и надетой на нее женской туфелькой. Седые редкие волосы были зачесаны назад и левая рука, которой он придерживал "лапу" была явно больной.
Я ничего не ответил мужчине и показал пальцем наверх, оттуда, мол, но меня поразил тембр его голоса. Я неоднократно слышал записи выступлений Сталина, и у меня не было никаких сомнений в похожести его голоса.
– Доброго вам здоровьишка, Иосиф Виссарионович, - сказала проходившая за моей спиной старушка с сумкой-авоськой.
– Спасибо, Пелагея Никаноровна, - сказал старичок-сапожник и обратился ко мне, - я слушаю вас, излагайте свое дело.
– Да, у меня собственно нет никаких дел, - замялся я, - просто так вот зашел посмотреть.
– Понятно, - протянул сапожник, - так сказать, наружный осмотр мест поселений и проверка режима содержания?
– Что, палач, не отлились тебе слезы депортированных народов и сосланных борцов за независимость?
– почти прокричал старичок с длинными отвислыми усами.
– Замучили эти бандеровцы, - вздохнул сапожник, - нам здесь не дадут поговорить, пойдемте ко мне.
– Он снял и повесил в будку свой фартук, убрал маленькую табуреточку с мягким ременным сиденьем, закрыл дверку своей будки, навесил маленький замочек и повернулся ко мне. Передо мной стоял натуральный Сталин в полувоенном френче с отложным воротником, такого же цвета брюках с напуском и хромовых сапогах. Из кармана он достал кривую трубку, набил ее табаком и прикурил. Сделав приглашающий жест рукой, он степенно двинулся в сторону дома.
– Если хотите кому-то испортить жизнь, то подселите к нему бандеровца, - сказал негромко человек, похожий на Сталина, совершенно не заботясь о том, слышит его собеседник или не слышит, зная, что каждое его слово будет услышано, - и скоро этот человек жизнь в аду будет считать жизнью в раю.
Внезапно все доминошники бросили костяшки на стол, встали по стойке смирно и повернулись в нашу сторону.
– Продолжайте, товарищи, продолжайте, - и мой спутник успокаивающе помахал им рукой. С каждым шагом мне все больше верилось, что передо мной Сталин и отношение всех этих людей к нему не наигранное, а искреннее.
Мы поднялись на третий этаж и вошли в просторную квартиру еще сталинской постройки с толстыми стенами и высокими потолками.
В зале стоял огромный круглый стол, накрытый тяжелой красной бархатной скатертью с крученой шелковой бахромой. Хозяин квартиры достал из огромного красного дерева серванта бутылку вина и два хрустальных резных фужера. На бутылке было написано "Хванчкара". И никакой наигранности.
– А можно посмотреть ваши документы?
– осмелился я задать вопрос.
Ни слова не говоря, хозяин достал из этого же шкафа листок и подал мне.
На листке было написано:
"ОРДЕР. Сим удостоверяется, что Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович, 21.12.1879 года рождения, определен на жительство по адресу: Новомосковск, проспект Мира, 51, корпус 2, кв. 17. Управляющий делами Люций Фер. Марта пятого числа одна тысяча девятьсот пятьдесят третьего года по общему летоисчислению". И подпись красными чернилами.
– Все в порядке Иосиф Виссарионович, - сказал я, возвращая бумагу.
– Может, мы добавим к вину вот это?
– спросил я, доставая из портфеля все его содержимое.
Посмотрев на стол, Сталин подошел к телефону, набрал три цифры и, немного подождав, сказал:
– Лев Давидович, здравствуйте. У меня товарищ оттуда. Захватите Владимира Ильича с Надеждой Константиновной и заходите ко мне. Хорошо. Я жду. Нет, я не буду обижаться на ваши жалобы на меня. Хорошо.
Положив трубку, он повернулся ко мне и спокойным и ровным голосом сказал:
– Я пригласил к себе нескольких моих соседей, которых очень интересует все, что происходит там. Надеюсь, вы не против?