Квазимодия
Шрифт:
Не слушая моего ответа, он снова повернулся к телефону и сделал несколько звонков.
Минут через пять пришла симпатичная женщина среднего возраста, которая накрыла стол белой скатертью, произвела сервировку и унесла продукты на кухню.
– Ну, что же, уважаемый товарищ или как вас звать-величать, - сказал Сталин сев в кресло и предложив мне место напротив себя, - как там дела?
– Трудно однозначно сказать, товарищ Сталин, - сказал честно я.
– Понятно, - сказал хозяин квартиры, - просрали всё. Кто хоть был последним партийным секретарем в партии?
– Горбачев Михаил Сергеевич, - сказал я, - он же был первым и последним Президентом СССР.
Сталин задумался и сидел минут пять.
– Знал я одного Горбачева, и тоже Михаила, и тоже Сергеевича, - сказа он.
– Парнишка молодой, кажется, лет семнадцать ему в 48-м году было. Орден я ему вручал как заслуженному комбайнеру. Трудового Красного Знамени орден. Он?
Я утвердительно кивнул головой.
– Надо же, как я тогда не разглядел в нем могильщика всего нашего дела?
– сокрушенно сказал Сталин.
– Надо было его тогда расстрелять и СССР существовал бы вечно. Эх, немножко я не довел до конца национальный вопрос. Всякий перегиб в сторону национального в ущерб интернациональному грозит распадом СССР. Так и произошло?
– Почти что так. Те, кто пришли под руку царя, а потом и под руку ВКПб с голыми яйцами, получили невиданное развитие. Они посчитали, что это они за счет своих талантов и умений стали иметь уровень жизни выше, чем в собственно Богославии, которая все, что было можно, гнала на национальные окраины, часто не доедая и не развиваясь. Только не он поставил окончательную точку в СССР, а другой, его ровесник, строитель по профессии, ставший Первым Президентом Богославии, - рассказывал я.
В дверь кто-то позвонил.
Глава 34
Сталин пошел в прихожую встречать гостей. Я привстал из-за стола и увидел натурального Ульянова-Ленина, жену его Надежду Константиновну, которую нельзя ни с кем спутать из-за явных признаков базедовой болезни и самого Троцкого, Льва Давидовича, которого все неоднократно называли проституткой, что не сделаешь ради партийного пиара, но к делам личным это отношения не имеет. Троцкий стоял с огромной шахматной доской.
– Мат я вам сегодня поставлю, Иосиф Виссарионович, а вот руку не буду подавать принципиально по причине наших с вами политический разногласий, - сказал он, снимая галоши и проходя в гостиную.
– Вот, товарищи, - сказал Сталин, входя вслед за Троцким в гостиную, - представляю вам товарища оттуда. Извините, - обратился он ко мне, - не расслышал вашего имени...
– Алексей Алексеевич, - подсказал я.
– Товарищ Алексей, - продолжил он, - мы с ним перекинулись парой слов. Он нам расскажет такое, что насухую воспринимается так, так будто рашпиль без смазки стали использовать в проктологии. Так что, прошу к столу, чем нас товарищ Алексей порадовал. Вот, смотрите. Колбаса финская. Сыр голландский. Вермут венгерский. Огурцы и помидоры болгарские. Водка "Столичная" и то не наша, у американцев патент на ее производство, и конфеты шоколадные у нас сделанные. С голоду подыхает страна наша. Ничего своего нет. Как только капиталисты кран перекроют, так на самогоне и помрет то, что осталось от нашей страны.
– Что? Никак ветер свободы подул над нашей многострадальной родиной?
– Троцкий встал и простер руку вперед.
– Стоило только богославскому народу сбросить я себя ярмо коммунистического крепостного права, как он толпами ломанулся в свободные страны, оставив обломки коммунистической империи агонизировать посреди огромных кладбищ сталинского режима.
– Помолчите вы, Лев Давидович, дайте человеку слово сказать, - укоризненно сказал Сталин.
– Что значит помолчите?
– визгливо закричал Троцкий.
– Я классик мирового уровня и имею право говорить все, что мне вздумается. Марксизм есть? Есть! Ленинизм есть? Есть! Троцкизм есть? Есть! А вот сталинизма как не было, так и нет, и не будет. Это я вам однозначно говорю.
– Вы, батенька, либо сядете со своим троцкизмом, либо мы вас с Иосифом Виссарионовичем выпрем отсюда, и еще доской вашей шахматной вам же и по голове настучим. Я правильно говорю?
– обратился Ленин к Сталину. Тот утвердительно кивнул головой.
– А скажите-ка, голубчик, что там было с сельским хозяйством после 1953 года. Хочется нам знать, верна ли была политика товарища Сталина по сельскому хозяйству. Судя по его словам, сейчас Богославия должна стать первой в мире в области сельского хозяйства и основным экспортером продовольственных товаров, включая и деликатесную продукцию.
Ничего себе вопросы задали. Это же нужно целую диссертацию писать по этому вопросу. Ладно, попробую чего-нибудь рассказать. Только я что-то никак не пойму, как они живут в добром здравии, если в наше время их проклинают или превозносят миллионы людей. От одной отрицательной энергии можно враз инфаркт получить, а от положительной энергии - инсульт. А с такими диагнозами люди долго не живут. А тут на дворе две тысячи десятый год от рождества Христова, а они сидят себе голубчики, вино-водку пить собираются, сервелатом закусывать и огурчиками болгарскими похрустывать. Может, все это галлюцинации. Я сейчас проснусь, и весь этот квартет распадется. Я взял Ленина за руку и сильно ущипнул.
– А-а-а, - закричал Владимир Ильич, - вы чего это, батенька, щипаетесь? Смотрите, обязательно синяк будет, - сказал он, показывая всем ладонь руки.
– Давай, Володенька, я тебе на руку подую, - сказала Крупская, взяла его за руку и стала дуть на место, куда я ущипнул.
– Наденька, ты у меня просто передвижной госпиталь, - засмеялся Ленин, явно довольный тем, что о нем так заботятся, а о других нет.
– Так мы вас слушаем, товарищ Алексей, - сказал он мне, откинулся на спинку, заложив большие пальцы рук за жилетные проймы для рук и выражая повышенное внимание к тому, что я скажу.
– А давайте-ка мы пропустим по рюмочке "Столичной" оттуда?
– предложил Троцкий.
– Лев Давидович хорошо предложил, - сказал Сталин, - я сам водку буду пить и вам, Владимир Ильич, тоже рекомендую, сердечную мышцу расслабляет...
– Так вот, пусть прямо сразу и рассказывает, - запальчиво сказал Ленин, - может, это мне и надо, чтобы моя сердечная мышца не выдержала. Сколько же можно так жить среди этих скрюченных людей? Это же не жизнь, это ад какой-то.
– Так уж лучше такая жизнь, Володенька, чем никакая, - сказала Крупская.