Лабинцы. Побег из красной России
Шрифт:
Гибель сотника Веприцкого
Полк ночевал на снегу под открытым небом. Рано утром, 16 марта, спустились в густую лесную массу «столетних дубов» и двинулись к селу Садовому.
Полк шел по широкой снежной дороге в анфиладе громадных дубов, которые своими верхушками образовали сплошную крышу над дорогой. Шли словно по туннелю. По ответвляющейся лесной дорожке вправо послал 4-ю сотню есаула Сахно. В чаще леса
Есаул Сахно доносит, что он наступает на село с востока. У него есть уже потери. Смертельно ранен сотник Веприцкий, и убит один казак.
«Дело дрянь», — думаю. Посылаю сотника Щепетного с сотней охватить село с запада, а сам с четырьмя спешенными сотнями, рассыпав их по лесу, наступаю с фронта. Коноводы и до трех десятков пулеметных и санитарных линеек глубоко назад запрудили нашу единственную дорогу к Лысой горе. Завязалась перестрелка, но из-за деревьев казаки не видят противника.
Справа показалась группа конных казаков. К нам подвезли раненого сотника Веприцкого и убитого казака. Тела их беспомощно болтались, положенные животами поперек седла. Казаки бережно сняли их и положили на землю. У Веприцкого ранение в левый висок. Окровавленный комочек серого цвета мозгов из раны неприятно действовал на глаза. Лицо его было бледно, глаза закрыты, крепко сжаты губы. Он еще чуть дышал. На нем шуба-черкеска с серебряными погонами, застегнутая на все крючки. Его дорогое серебряное оружие, кинжал и шашку, держал в руках вестовой. Полковой врач быстро достал из сумки флакончик нашатырного спирта и поднес к носу Веприцкого. Последний потянул носом спирт, конвульсивно задергался, потом вытянулся и как бы замер.
— Ну, теперь конец, — спокойно, профессионально сказал доктор.
— Как конец?.. Он же заворошился! — с волнением говорю доктору.
— Это и есть конец. Он уже не дышит, а нашатырный спирт только на миг воскресил его еще живое тело. А теперь он мертв, — деловито, спокойно отвечает он.
Мы все сняли папахи и перекрестились. Убитых немедленно отправили в Туапсе для похорон.
Занятие села Садового затянулось. «Красно-зеленые» упорно вели бой. Моя головная цепь в две сотни казаков, рассыпавшись по хворостяному лесу среди высоких деревьев, теряла связь. Видеть цепь в лесу можно было только по одному взводу. Пули «зеленых» и казаков пронизывали ветки деревьев. Где противник? Сколько его? Куда наступать? И что нам надо было брать — ничего не видно и непонятно.
Время перевалило на послеобеденное, а успехов пока никаких. Громко командую, чтобы слышно было всем, кого не вижу:
— Прекратить огонь и слушать мои слова! — и еще громче и растяж-нее произношу в полной тишине: — Если мы не возьмем Садовое, то на ночь надо возвращаться на перевал. Там холодно и голодно. И завтра придется наступать вновь. Если же мы возьмем село — там найдем и квартиры, и фураж, и еду! Отвечайте громко и коротко — на Садовое иль на перевал?! — закончил казакам в густом лесу, коих
— На Садо-ово-е!.. На Садо-ово-е! — громко пронеслось по лесу.
— Все вперед и — УР-РА-А! — вйкрикнул им в ответ.
Раздвигая хворост руками, цепляясь за все полами черкесок и ножнами шашек, с выстрелами на ходу, с криками «Ура!» шарахнулись по лесу все сотни вперед и скрылись совершенно из глаз штаба полка. По ним часто застучали выстрелы «зеленых» и скоро стихли, так как казаки выскочили уже на поляну с некоторыми постройками. Со своими двумя помощниками тороплюсь за цепями. Перед нами голые площадки с перекатами, отдельные сарайчики на сваях, но село еще не наше.
— Не выходите вперед!.. Оттуда стреляют! — крикнули нам несколько голосов.
«Но зачем же мы сюда тогда шли? — несется мысль. — Как не взять это село!» И я уже сам командую ближайшим казакам:
— Цель вперед!.. Занять немедленно же село!
Казаки вскочили и побежали вперед. По ним раздалось несколько выстрелов, и все смолкло.
Село занято. В нем нет никого из жителей. Все бежали. Захватили одного пленного, простого мужика, да у ручейка за селом лежал один убитый. Пуля казака догнала его в спину, и он, упав лицом вниз, так и умер.
В селе много сена и кукурузы, очищенной от шелухи и хранящейся в маленьких сарайчиках-амбарчиках на сваях в рост человека. Эти сарайчики были полны кукурузы. Нашли и белую муку. Остались и куры. За селом казаки отхватили гурт скота, голов в пятнадцать. И надо было видеть лица казаков, чтобы понять их радость.
«Сыты, сыты сегодня! — говорили их лица. — И кони наши тоже!» — улыбались они.
Выставив сторожевое охранение, послал донесение в штаб дивизии о занятии села. Сотни принялись готовить себе «пир>. И самое главное — полк был сыт на несколько дней.
Казаки сотника Щепетного захватили один ручной пулемет системы «Льюис», как оказалось — последние трофеи 1-го Лабинского полка в этом последнем наступательном бою с красными.
Меня угнетала гибель сотника Веприцкого. В мои юнкерские годы его отец был старшим адъютантом Атамана Кавказского отдела полковника И.Е. Гулыги176. Жил он на квартире рядом с нашим домом. Такие кажущиеся мелочи как-то связывали меня с ним. И мне еще придется испытать «муки души», когда его мать в Екатеринодаре придет в наш лагерь и спросит: «Где мой сын?»
Генерал Шляхов и полковник Посевин
В Садовом полк взял все, что возможно, на свои перевозочные средства, сено и кукурузу. Кукуруза тогда была и корм для лошадей, и еда для людей. Торбы и сумы у казаков были заполнены ею. Гурток скота обеспечивал полку мясо на несколько дней. Вот почему казаки полубеззаботно в течение дня два раза перевалили Кавказский хребет у Лысой горы и Индюка и прибыли к станции Гойтх. Штаб дивизии помещался на той же маленькой железнодорожной станции.