Лабинцы. Побег из красной России
Шрифт:
Ткаченко был отличный офицер. Умный, гордый, хорошо воспитанный и воински, и светски. И он останется с полком при капитуляции Кубанской армии, чтобы разделить всю горечь поражения со своими казаками.
ТЕТРАДЬ СЕДЬМАЯ
Поощрение от Атамана Букретова.
В 1-м Черноморском полку
Еще до оставления Гойтхского перевала получена
Такая щедрость меня удивила. Собрав своих помощников и командиров сотен — прочитал телефонограмму и запросил их:
— Есть ли подходящие урядники для получения офицерского чина?
Все командиры сотен сами из бывших урядников. Они замялись и докладывают, что все урядники отличные боевые начальники, но для производства их в офицеры — не знают, как быть. Да и до производства ли теперь, в такое время?..
Явился к генералу Науменко и доложил и свое мнение, и сотенных командиров.
— Атаман Букретов после соединения со своими корпусами, чтобы завоевать симпатии армии, решил сделать этот щедрый жест. Его поддержали командиры корпусов, вот почему и сделано такое распоряжение, — услышал я от генерала Науменко. — Ваш 1-й Лабинский полк самый сильный в корпусе, и Вы, Елисеев, можете представить 20—25 человек, — закончил он.
Вновь собрал сотенных командиров, и совместно едва набрали по два урядника от каждой сотни и пулеметной команды. Представлен был в хорунжие знаменный урядник и из команды ординарцев подхорунжий Трофим Науменко191, «мой учебнянин». Последний дорого заплатит при допросе красными за этот свой офицерский чин.
Вернувшись из Сочи «после сбора полков дивизии», на второй день являюсь к командиру корпуса с докладом — «что мною сделано». Науменко до сих пор не успокоился по адресу полковника С.С. Жукова и досадливо говорит:
— Ну и шляпа же этот Жуков!.. Так в один бой растрепать дивизию!
Я с ним был вполне согласен. Он приглашает меня проехать в 1-й Черноморский полк.
— Вы знаете — я назначил командиром этого полка Вашего друга, полковника Тарарыкина. Он, правда, из урядников, но на меня произвел хорошее впечатление, — добавляет.
Мы в Черноморском полку. «Мой Вано» (как я его всегда называл) — в коричневой бикирке, подтянут. Он в чевяках, при дорогом кавказском оружии, с офицерским Георгиевским крестом на груди и с Георгиевским темляком на эфесе шашки. Весь его внешним вид очень импозантный. Блондин, чисто выбрит и без усов — он выглядел молодо. Тогда ему было около 30 лет от роду.
Его полковой бивак вычищен и выметен. Науменко, внимательно рассматривая все, говорит мне, идущему с ним рядом:
— Смотрите, Елисеев, как Тарарыкин навел порядок. Не то что эта старая шляпа полковник Кононенко!192 (Кононенко
Нас здесь, в полку Тарарыкина, при генерале Науменко, человек десять старших офицеров всего корпуса. С нами и генерал Хоранов, который очень много говорит и совершенно «своеволен» со своим командиром корпуса, так как они равные в чине — оба генерал-майоры. Но полковник Тарарыкин держится в стороне от нас, словно боясь вступить в общий разговор. Науменко призывает его к себе и весело, чуть с упреком или с удивлением, говорит:
— Что Вы прячетесь, полковник?.. Я осматриваю расположение Вашего полка, а Вы где-то там позади стоите!
«Мой Вано» выдвигается вперед. Он стоит перед Науменко, держа руки «по швам», и на все вопросы генерала отвечает только лаконично: «Никак нет, Ваше превосходительство», «Так точно, Ваше превосходительство» .
Видя и слыша это, я сразу же определил, что Вано находится «не в своей тарелке». Вижу, что и генерал Науменко как-то этим недоволен, так как перед ним стоял не командир полка, который может и должен доложить, и рассказать, и доказать что надо, а стоял очень хороший, расторопный и исполнительный урядник.
Осмотр расположения полка окончен. Вано отзывает меня в сторону и спрашивает — сколько урядников от 1-го Лабинского полка я представил для производства в офицеры? И, услышав цифру 16, удивился. И запальчиво произнес:
— А я нарочно их «напек» много!.. По крайней мере, они будут меня слушаться!.. Я им дал офицерский чин, поставил на должности офицеров и требую от них службы и исполнения моих приказаний «как от урядников». К тому же они не будут думать о мире с красными, так как теперь и они офицеры, — добавил он и тут же некрасиво выругался по-солдатски.
Такое рассуждение, а в особенности «о мире», меня удивило. «Чтобы они не думали о мире», — такую фразу произнес и генерал Науменко, когда я заметил ему «о ненужной щедрости Атамана Букретова».
Думаю, тогда Атаманом Букретовым в Кубанской армии было произведено в чин хорунжего до 500 урядников, беря во внимание все роды оружия. Но не пройдет и одного месяца как все эти новые офицеры в составе Кубанской армии будут оставлены на Черноморском побережье теми старшими начальниками, кто их представлял в офицеры, и самим Атаманом Букретовым.
И никто из этих новых офицеров в 1-м Лабинском полку не надел офицерских погон, так как их не было, как и жили они вместе со своими взводами казаков, коими командовали раньше, будучи урядниками. Мы все были ободраны в обмундировании, и им было «не до офицерских погон» тогда. Поплатятся потом они перед красными за свой офицерский чин.
Войсковой старшина Логвинов. Обед с дамой
После осмотра 1-го Черноморского полка генерал Науменко, обращаясь ко мне, вдруг говорит, глядя на меня исиытывающе: