Лабиринт памяти
Шрифт:
— В общем так, Грейнджер, слушай меня внимательно, — резко повернувшись к ней, он грубо взял её за плечи и склонился почти к самому лицу. — Мы с тобой потратили на тренировки хренову кучу времени, послали к чёрту все свои планы и вместо того, чтобы отдыхать, вкалывали по вечерам, как послушные ребята, в угоду этому грёбаному курорту. Я даже надел этот дурацкий костюм, который, по секрету, поджимает мне во многих местах! И всё это ради чего? Сомневаюсь, что ради того, чтобы в последний момент поддаться панике и завалить выступление к чёртовой матери. Так что я уверен: мы сделали все, что могли, и теперь нам осталось лишь одно — выйти на эту чёртову сцену и показать то, что мы идеально
Он выпалил это практически на одном дыхании и теперь пытливо смотрел на Гермиону, которая выглядела ошеломлённой. Она моргнула, чуть тряхнув головой, и, прочистив горло, медленно проговорила, растерянно взглянув в сторону сцены:
— Но как же…
Драко бесцеремонно её перебил.
— Ах да, кстати, мне абсолютно насрать, что делают на сцене те двое, на которых ты сейчас смотришь. Даже не вздумай считать, что ты чем-то хуже. Может, я пожалею о своих словах потом, но сейчас скажу: ты танцуешь гораздо лучше любой из тех, кто сегодня уже выходил на эту сцену, — он сделал к ней шаг и почти соприкоснулся с её телом. — А, если уж говорить начистоту, женщины сексуальней, чем ты в этом платье, я ещё не встречал.
Он хотел, правда, хотел добавить «в этом зале», но язык почему-то не повернулся. Эта последняя сказанная им фраза моментально отрезвила Драко. Грёбаный Мерлин, что он только что наговорил?! Какого хрена он наговорил?!
Видимо, этот же вопрос посетил и Грейнджер. Казалось, она пребывала в абсолютном потрясении от услышанного. Широко распахнутые глаза, трепещущее тело, чуть приоткрытый рот, который находился в такой опасной близости от его собственного, что Драко внезапно почувствовал: несмотря ни на что, сейчас он просто не может бороться с вязким искушением прикоснуться к этим губам, таким зовущим, сочным, абсолютно готовым для него. Сейчас он не только не мог, но и не хотел бороться — он чересчур долго это делал. И в момент, когда он так неосмотрительно зашёл слишком далеко, когда позволил тем словам сорваться с языка, позволил Грейнджер узнать, о чём он всё-таки думает, сопротивляться больше не было смысла.
Очень медленно, так, чтобы не спугнуть, он наклонился к ней и замер, словно ожидая, что она оттолкнёт его, ударит, сделает хоть что-то, но нет: она лишь слегка вздрогнула и судорожно вздохнула, но в следующую секунду едва заметно подалась навстречу. И, когда между их лицами оставался какой-то жалкий сантиметр, внезапно раздался шквал аплодисментов. Драко громко выругался и почувствовал, как оттолкнула его Грейнджер.
— Малфой, это же наш выход! — её голос чуть дрожал, когда она, тяжело дыша, произнесла это.
Драко прекрасно знал, что она права, но с досадой подумал, что в данный момент предпочёл бы гораздо более интересное, на его взгляд, занятие, чем танцы.
— … а теперь встречайте — неподражаемый Драко Малфой и восхитительная Гермиона Грейнджер со страстным танцем танго! — донеслось со сцены.
Зал вновь наполнился приветственными аплодисментами, но, когда раздались первые аккорды знакомой мелодии, голоса внезапно стихли, а в помещении стало темно.
— Помни, что я тебе сказал, — кинув последний тяжёлый взгляд на Грейнджер, произнёс Драко и посмотрел прямо перед собой, стараясь выкинуть из головы их несостоявшийся поцелуй. — Я говорил правду.
Сейчас лишь одна сцена была освещена ярким холодным светом прожекторов, весь паркет был укрыт невысоким густым облаком дыма, и Малфой внезапно подумал, что всё это напоминает ему вход в преисподнюю.
В следующую секунду он уже сделал первый шаг.
Ему не привыкать к подобным
*
Гермиона вышла на сцену, и её сразу же ослепил яркий свет, из-за которого она не могла разглядеть ни одного лица в зале. Было такое ощущение, что сейчас, здесь, в этом бешеном круговороте ритма танго, на этом небольшом пятаке сцены, остались лишь они двое — она и Драко. Она сделала поворот ему навстречу и сразу же почувствовала, как сильные руки прижали её к его крепкому телу. На долю секунды, когда она посмотрела ему в глаза, показалось, что нет никакого выступления вовсе. Только этот взгляд, полный огня, только эти обжигающие прикосновения, из-за которых дыхание окончательно сбилось, только это желание, которое так внезапно сковало её и сделало абсолютно беспомощной. В который раз.
Гермиона вспомнила, что ей нужно танцевать только тогда, когда Драко взял её правую руку в свою и дал импульс к началу следующего движения.
*
Они только начали танцевать, но Джинни уже было страшно. Страшно за Гарри, который ошеломлённо смотрел на сцену, не зная, как ему реагировать на увиденное, страшно за Рона, который, судя по его напряжённой позе и сжатым кулакам, готов был в любой момент вскочить с места и помчаться на сцену, чтобы прекратить то, что ему, очевидно, не нравилось видеть, страшно за себя, потому что смотреть на это танго было нестерпимо больно. Но больше всего ей было страшно за тех двоих, которые сейчас так самозабвенно отдавались музыке, словно никого вокруг не существовало. Они смотрели друг на друга так, что у Джинни невольно сжалось сердце, они прикасались друг к другу так, что её тело неконтролируемо покрылось мурашками, и, наконец, они танцевали так, словно были рождены только ради того, чтобы показать эту удивительную гармонию, воцарившуюся между двумя противоположностями на краткий миг танца. Сейчас она была почти в отчаянии, ведь стало совершенно ясно — она уже ничего не сможет изменить. И самое плохое — она знала, к чему это обязательно приведёт.
Тревога мерзким комком поднялась откуда-то со дна желудка, подкатила к горлу, и Джинни стало по-настоящему плохо. Ей было буквально тошно от пришедшего понимания, от обрушившейся безнадёжности, от осознания, что порой чувства всё же сильней любых запретов, любых обстоятельств, любых вмешательств.
И сейчас ей было просто необходимо поделиться этим с кем-то, ей нужно было ощутить, что кто-то её понимает, нужно было знать, что кто-то испытывает нечто хоть немного похожее на то, что разрывало её изнутри.
И, конечно, она знала только одного человека, который мог помочь ей в этом.
Джинни нашла взглядом Блейза.
*
Драко не мог ни о чём думать в этот момент. Он всегда считал себя сдержанным человеком, но сейчас эмоции просто захлестнули его. Каждый удар, каждый аккорд мелодии, под которую они танцевали, показался ему до боли родным, до боли близким. Он отталкивал и вновь притягивал к себе Грейнджер, бесстыдно проводил руками по её телу и ощущал её дрожь, смотрел ей в глаза и видел полное отражение своих безумных чувств.
Это был уже не танец. Это было что-то на грани сумасшествия, на грани отчаяния, что-то, сквозившее через каждое их движение и всё сильнее утягивающее в воронку неизбежности.
Когда темп музыки немного сменился, с большой неохотой Драко отошёл от Грейнджер в противоположный конец сцены и остановился, прожигая её взглядом. Она танцевала свой небольшой сольный кусок, и он едва поборол желание накинуться на неё прямо здесь, на глазах у всех этих людей, которые наверняка пристально наблюдали за ними по ту сторону сцены.