Лабиринт памяти
Шрифт:
В душе стало совсем немного теплее.
— А где Элиса? Я и по ней успела соскучиться, — закрыв дверь, с надеждой спросила Нарцисса, и Драко на секунду напрягся. Очень медленно он обернулся и какое-то время просто смотрел на мать. Хотя она и выглядела уставшей, он не мог не отметить, как преобразилась Нарцисса. Её глаза живо блестели, на щеках играл лёгкий румянец, и, казалось, она даже помолодела. Драко нравилось видеть её такой, ведь он помнил, что ещё пару лет назад всё было иначе, и он готов был многое отдать, лишь бы матери вновь не пришлось ощутить себя такой несчастной, как тогда.
Но, как бы
— Мы с Эл расстались.
Он видел, как что-то потухло в её взгляде, а на лице застыло изумление.
— Но… как? Всё ведь было хорошо, Драко, вы вместе поехали отдыхать, и я всегда говорила, что Элиса идеально подходит тебе. Вы же хотели пожениться…
— Это ты хотела, чтобы мы поженились, мама! И откуда тебе знать, кто мне идеально подходит? Боюсь, узнав мои мысли по этому поводу, ты бы жестоко разочаровалась, — вспылил Драко и, отвернувшись, сделал пару шагов вглубь комнаты, а затем тихо, горько добавил: — Я и сам в себе разочарован.
На какое-то время воцарилось тягучее молчание, нарушаемое лишь ставшим внезапно чересчур громким тиканьем часов. А потом он почувствовал невесомое прикосновение к плечу.
— Я велю заварить нам чай, — мягко произнесла Нарцисса и зашелестела юбками по направлению к соседней комнате.
Драко едва заметно кивнул.
Когда мать скрылась из вида, он протяжно выдохнул, мгновенно почувствовав себя бесконечно уставшим, и сел на жёсткую софу, спрятав лицо в ладони. Ему не стоило повышать на неё голос, по правде же, она не виновата, что сын оказался по уши в дерьме, что он наравне с отцом стал ещё одним разочарованием в её и так полной страданий жизни. Но хуже было то, что Драко прекрасно знал: несмотря ни на что, закрывая глаза на всё, Нарцисса любит их обоих: его и Люциуса. Любит бескорыстно и самоотверженно, хотя этим делает себе только больнее, преданно ожидая, что когда-нибудь всё станет как прежде.
Она жила во лжи: «как прежде» уже никогда не будет. Драко знал это, как никто другой, и оттого так не любил бывать в этом доме, в котором всё ещё сиротливо ютилась надежда.
Через несколько минут перед ним появился поднос с чайником и двумя изящными фарфоровыми чашками, наполненными ароматным чаем. Нарцисса неслышно подошла к столику и грациозно села напротив. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, после чего она отвела взгляд и, взяв свою чашку, сделала глоток.
— Извини, — бесцветным голосом начал он. — Я погорячился.
— Всё в порядке, дорогой, — неспешно подняла на него глаза Нарцисса и грустно улыбнулась. — Я понимаю.
Драко стало совсем паршиво, ведь он прекрасно видел: мать в очередной раз скрывает свои истинные чувства, опять проглатывает обиду, как делала почти всегда на протяжении многих лет. Он не мог её винить: она просто хотела, как и многие ведьмы их круга, быть идеальной матерью и женой, у которой нет поводов для недовольств, но есть бесконечное уважение к своему мужу и абсолютное принятие его идеалов.
— Просто я понял, мама, что никогда её не любил, — зачем-то сказал он, ожидая увидеть удивление на лице Нарциссы, но та всё так же грустно улыбалась.
— Я всегда знала это, Драко.
— И хотела, чтобы я на ней женился? — презрительно усмехнулся он.
— Необязательно любить
— Но ты же никогда не была счастлива.
— Потому что я любила, Драко, — мягко ответила она, с грустью посмотрев на него. — Но, справедливости ради, даже мне удалось испытать свою порцию счастья. Прошло так много лет… Но, видит Мерлин, я бы не хотела, чтобы ты повторил мою ошибку, дорогой.
— Значит, любить — ошибка?
Нарцисса молчала какое-то время, пристально смотря на него, а затем отвела взгляд. На её губах расцвела едва заметная улыбка.
— Кстати, я хотела тебе сообщить прекрасную весть! Отец всё уладил и на днях вернётся домой, — в её глазах читалась искренняя радость, когда она вновь взглянула на него.
Драко не разделял её восторга. Его даже немного передёрнуло от мысли, что придётся встретиться с человеком, который теперь его по-настоящему ненавидел. Раньше это было взаимным, но сейчас… Сейчас при мысли о Люциусе он не чувствовал почти ничего, кроме нежелания с ним встречаться. Хотя было бы забавно, наверное, увидеть лицо отца, если бы тот узнал, что его единственный сын, на которого он возложил столько глупых надежд, вдруг спутался с грязнокровкой.
«Он бы вряд ли удивился. В его глазах ты уже на самом дне, помнишь?» — пронеслось в голове, и Драко мрачно усмехнулся.
Нарцисса ждала, что он начнёт говорить, но он молчал. Ему просто нечего было сказать, но если бы он и нашёл слова — они бы, без сомнений, лишь ещё больше её расстроили. Поэтому он просто наблюдал, как тускнеет улыбка на красивом лице Нарциссы, а взгляд в который раз приобретает знакомую покорность.
— Ну, я пойду. У меня был ужасный день… Ты же не против, если я останусь на какое-то время? — неловко встал с дивана Драко и, увидев лёгкий кивок, зашагал прочь. Говорить совершенно не хотелось. Снова на душе стало по-настоящему тоскливо.
Уже поднимаясь по ступенькам на второй этаж, он услышал тихий голос:
— Драко…
Обернувшись, тот удивлённо посмотрел на мать.
— Любовь не ошибка. Настоящая ошибка — это не любить, Драко, — искренне поделилась она, смотря ему прямо в глаза.
Драко на миг замер, а затем глубоко вздохнул и на выдохе произнёс:
— Но ведь ты так недолго была счастлива с отцом, мама, хотя любила его.
— Но я бы ни на что не променяла эти моменты, дорогой. И, пока я помню, каким Люциус может быть, я всегда буду ждать, что всё станет как прежде. Я никогда не потеряю веру, а ты не вини меня за это и будь, пожалуйста, терпимее к нему.
Она выглядела такой хрупкой, но уверенной в своих словах, что Драко захотелось её обнять. Но он сдержался, как делал всегда в такие моменты. Лишь сжал челюсть, а затем коротко бросил:
— Я не виню тебя и… Спокойной ночи, мама.
К горлу подступил неприятный ком: слова матери всколыхнули в его душе те чувства, от которых он так старательно бежал, надеялся отвлечься. Но перед глазами вновь мелькали дни, наполненные жаркими спорами, страстными поцелуями и противоречивыми эмоциями. Летние дни, наполненные Грейнджер. И, хотя на дворе уже была осень, а от былого остались лишь жалящие воспоминания, Драко всё же ни за что на свете не хотел бы, чтобы у него это отобрали.