Лабрум

Досько Максим

[…]

Вечера не дожидался, вышел раньше, пройтись, осмотреться. Пошел к жилым домам, ведь основной интерес представляют жители. Заметил там троих с метелками и мешками, похоже, дворники. Разговаривают, подбираюсь ближе, чтобы слышать, что говорят. Это мужчины, двое помоложе, лет около тридцати пяти, один – высокий, худой и сутулый, второй – среднего роста, упитанный и с большим животом, третий – постарше, лет пятидесяти, с усами. Ведут себя довольно живо.

С животом: «Я ей тогда говорю, пошли завтра в кинотеатр, у меня будут билеты, мне дадут. Так она и это не хочет, понимаешь».

Сутулый: «Ага».

С животом: «Нифига не хочет, что ни предлагай. Я говорю, ты че, дома будешь сидеть все время? Она ж не

работает, я говорил».

Сутулый: «А ты думаешь, она так дома и сидит? Может это она просто с тобой?»

С животом: «Что просто со мной? Мы уже год вместе типа, что она не хочет? Просто ленивая… А домой к ней приди – так там родители, у них всего две комнаты, представь!»

Сутулый: «Ага».

С животом: «Я ей говорю, чего вы в другую квартиру не переедете, даже в их доме есть незанятые, написали бы заявление и переселились».

Сутулый: «Я дык и без заявления уже третий раз переселяюсь и нормально».

С животом: «Так она говорит, что родители не хотят, мол, живут там всю жизнь, типа память. Какая нахрен память-то!»

Сутулый: «Ага».

С усами: «Слушай, надоел ты про нее уже каждый раз, давай про что другое. А то твоя любовь мне уж в печенках сидит, вот тут!»

С животом: «Ты просто не знаешь, как это надоедает, тяжело, понимаешь…»

С усами: «Ладно, не обижайся. Просто давай другую тему».

Сутулый: «Я про жратву могу, гы-гы».

С усами: «Давай! Гы-гы-гы».

[…]

И пока я решался подойти, завязать разговор, пока придумывал тему, легенду, к ним подъехала грузовая машина, они покидали в кузов свои метелки, мешки, залезли туда сами – и машина уехала.

Так что здесь есть вполне обычные люди, у них обычные жизненные проблемы. Еще тут есть кинотеатр, я так понял… Вот что надо делать – подслушивать разговоры, только так получится добыть максимум информации, но еще лучше – вступить в контакт.

Разговор я записывал по памяти, настолько дословно, насколько смог запомнить. Очень жаль, что нет диктофона, короткие разговоры я еще смогу запомнить, а долгие дословно передать не получится.

Замечаю человека на скамейке. Обратил на него внимание потому, что он не в рабочем комбинезоне. Сажусь с ним рядом, может с этим удастся заговорить. Однако он смахивает на одного из этих зомби-киборгов, сидит почти неподвижно, на меня никак не среагировал, смотрит перед собой и все, ни движений, ни эмоций, как застыл, только моргает и дышит, изредка покашливает. Рассматриваю его: мужчина лет сорока – сорока пяти, серый костюм, синяя рубашка, серые брюки, коричневые туфли-сандалии, черные носки, аккуратная прическа, гладко выбритый, у него желтоватая кожа (кстати, обратил внимание на этот оттенок кожи жителей, еще когда первый раз ходил в продовольственный, но тогда подумал, что это из-за желтого вечернего освещения и тумана, теперь при дневном свете, вблизи явно вижу: кожа желтоватая). Так сидеть – без толку, решаюсь задать самый безобидный вопрос: «Извините, вы не подскажете который час?»

Он, чуть повернув голову в мою сторону, но не смотрит на меня: «Что?»

Я: «Который час, не подскажете?»

Он: «Э-э-э. Я не… Я не знаю, у меня сегодня выходной, по состоянию здоровья. А вам зачем?»

Что за странный вопрос, зачем знать время, ну надо мне, мало ли у меня нет с собой часов, не поймешь, как ответить ему на это.

Я: «Опоздать боюсь… На работу».

Он: «Куда?»

Что-то я не то сказал, по времени на работу уже поздно, просто это первое, что пришло в голову.

Я: «Ну, э-э-э. На работу».

Он, повернувшись и уставившись мне в глаза: «Это как? Почему?»

Глаза у него словно стеклянные, неприятный ледяной взгляд. Лучше разговор не продолжать.

Я: «Извините…»

Встаю и ухожу быстрым шагом, наверное, он смотрел мне вслед, я не оборачивался. По сути, второй контакт с жителями зоны и опять неудачный. С «зомби» больше разговор заводить не буду, непонятно как себя с ними вести, про что говорить…

У продовольственного отдела внимательно рассмотрел часы над входом: на них цифра восемь выделена более жирным шрифтом, то есть, вероятно, так обозначено время открытия. Набрал провианта побольше, про запас чтобы. Воды не нашлось, из жидкости – только соки, молоко, кефир; пить будет что, но кефиром-то не умоешься, воду надо искать. Хозяйственный отдел открывается в семь, отдел сферы услуг – с шести, судя по выделенным цифрам на циферблатах часов.

В моем дворе ни в одном из домов не горит свет, единственный житель тут – это я.

22.

Первая ночь в квартире прошла в напряжении, почти не спал. Я заранее не обследовал дом полностью, а ночью возникло тревожное чувство приближающейся опасности, замка в двери ведь нет. Поэтому сегодня из дома не выходил, обследовал его, кроме того, хочется создать в квартире хоть сколь-нибудь домашнюю обстановку.

Проверил все квартиры в доме. Только одна оказалась заперта – на пятом этаже, которая под моей, во всех остальных двери без замков. Поначалу меня насторожила эта квартира, тем более что прямо подо мной, но скорее всего, попросту заклинило дверь, потом, может, вскрою чем-нибудь. Ни в одной из квартир нет водопроводных кранов и унитазов, везде срезаны трубы. Электричество, возможно, есть, но проверить не могу, все свои электронные устройства я выбросил сразу (чтоб зря не таскать лишний груз), лампочек в люстрах и светильниках не нашел ни одной, а пальцами проверять не станешь. Окна везде застеклены оранжевым стеклом и не открываются. Искал посуду – нет, бумаги (книг, например) – тоже нет, одежды – нет, ни одной тряпки даже, и ни одного железного предмета (только мелкие детали мебели, остальное: дерево, пластик, резина). Из соседских квартир перетянул к себе еще немного мебели: два кресла, стулья, небольшой столик, тумбочку для обуви, и раздобыл отличный пружинный матрас.

В туалет хожу в одну из квартир (на третьем этаже), просто на пол, ничего не поделаешь – больше негде, на улицу ведь не пойдешь.

23.

Прямо-таки местный житель я тут стал: живу в просторной в квартире, обустраиваюсь, понемногу налаживаю быт, к туману привыкаю – пора уже и знакомства заводить. Но опять терзают сомнения, не уверен в удачном исходе дела. Как я вернусь назад? Это будет явно сложнее, чем было добраться сюда. Ну и даже если получится, предположим, опять повезет, то что я смогу предоставить общественности? Только дневник, но это не доказательство, не факты, написать можно что угодно, скажут: художественный вымысел, домыслы, вранье. Однако все это снова, в очередной раз эгоизм: чем удивит (прославится), что о нем скажут, как воспримут…

Если же признаться честно, в первую очередь самому себе, то не только за расследованием, разоблачением я сюда отправился, было еще в глубине некое нелепое чувство, желание найти в Лабруме чудо. Да, стыдно признаться, но было такое подсознательное желание. Сейчас уже понимаю, что чуда нет, сказки не будет. Поэтому-то и эти все сомнения, просто разочарование.

Какой смысл жизни человека? Ну понятно, многие ответят: семья, дети, что-то в этом роде – но это лишь необходимость, это же не тот смысл в глобальном понимании. Или только в этом цель жизни? А может, так оно и есть: любовь, воспитать детей… Может, от того, что этого у меня нет, я и ищу некий всеобщий смысл, главный, общечеловеческий, просто обмануть себя хочу. Я пытался создать семью, похоже, любовь тоже была, хотя можно ли говорить о любви в прошедшем времени… Согласен, чего-то такого не хватает, должно быть, угнетает одиночество, но очень не уверен, что, создав семью, я реализуюсь полностью.