Лабрум
Шрифт:
Сегодня обострился кашель. Он сразу обратил на это внимание.
Он: «Кашляешь?»
Я: «Ну да, кашель какой-то вот. Простудился, наверное».
Он: «Не, не простудился ты. Насморк есть?»
Я: «Нет».
Он: «Нету… Не простуда это. Это от тумана нашего рыжего. Тебе надо пить воду из водопровода, больше воды. Ты где воду берешь?»
Я: «В подвале, из водопровода».
Он: «Правильно, будешь пить из крана – пройдет. В водопроводной воде у нас много железа – специально так, это помогает от кашля, выводит эти частицы из
Я: «Какие частицы?»
Он: «Ну я имею в виду частицы тумана, если это частицы. Не знаю точно что».
Я: «А еще кожа словно бы у некоторых желтоватая».
Он: «То же самое – от тумана. Кто воды меньше пьет, тот желтый, у меня, вот видишь, очень слабый оттенок».
Я: «Так все-таки, что такое туман?»
Он: «Ой, я тебе так определенно не скажу. Вот один мой друг, он бы тебе пару гипотез выдал. А так, точно никто не знает, нам не говорили об этом. Сейчас туман для нас уже как что-то само собой разумеющееся. Ты мне лучше вот что скажи, я сегодня ночь не спал, все думал, ты не врешь, а?»
Я: «Нет, все правда».
Он: «Обалдеть, да?!»
Я: «Ну да».
Он: «А как ты до города добрался?»
Я: «Границу пересек недалеко от бывшего Гродно, девять суток шел пешком, просто по дороге, ночевал в лесу, потом встретилась грузовая машина, доехал почти до города. Поначалу боялся, только по вечерам заходил в город, а жил в лесу, у небольшого озера там, потом сюда перебрался».
Он: «И не страшно одному было? Девять суток пешком, в нашем-то дремучем лесу! А граница на замке?»
Я: «Да, очень хорошо охраняется с обеих сторон. Мне помогало большое количество людей, в одиночку я не смог бы сюда проникнуть».
Он: «Хм, Лабрум… Дальше десяти километров от города нам в лес заходить запрещено, и посещение его не рекомендуется. Мы, местные, ходим в лес, но к границе – редко кто, я лично не видел ее. Говорят там забор высоченный».
Я: «Я бы назвал это стеной. Она высотой не меньше двадцати метров».
Он: «Ого! Обложили нас, короче, тут забором, как в зоопарке, чтоб не сбежали».
Я: «Или чтобы никто не проник извне».
Он: «В город не страшно было идти, с уродами общался?»
Я: «У меня на самом деле было мало информации о зоне, я даже точно не знал, есть ли здесь город и хоть какие-нибудь жители. Наличие населенного города меня обрадовало. Естественно, боялся сначала, но и в лесу не станешь жить, к тому же пропитание кончалось. Уродом, по все видимости, был водитель грузовика, и еще с одним немного разговаривал».
Он: «С ними без толку, они тупые, зомбированные. Дык короче, в лесу надоело и решил поселиться тут?»
Я: «Я искал свой родной дом, я жил в этом доме до эвакуации».
Тут я наконец вспомнил, что нужно спросить о главном.
Я: «Кстати! Как вас, тебя зовут?»
Он: «Ой, извини, сразу не познакомились. Меня – Сергей».
Вот это да, неужели правда?!
Я: «А вы случайно не жили до катастрофы в этой квартире на пятом этаже?»
Он: «Ну да, жил, вместе с родителями там, еще и после катастрофы жили какое-то время. А что?»
Я: «Меня зовут Кристоф Раух, но я изменил имя и фамилию, мое имя от рождения – Леонид Шабловский».
Он: «Подожди… Это твоя квартира. Леонид».
Пауза, думает, потом на его лице появляется искренняя радость и улыбка.
Он: «Леня! Да ну нафиг, Леня! Не может быть. Здравствуй!»
Крепко жмет мне руку и обнимает.
Он: «Как же я сам, как же я сразу не подумал-то, не вспомнил. Вот это встреча!»
Не вижу какой-нибудь игры, фальши в его чувствах. Наверное, это действительно правда. Немыслимое совпадение, джекпот! И это, несомненно, удача.
Он: «Не могу поверить, ну надо же такому случиться, как все совпало. Очень рад тебя видеть, неимоверно рад. Я своей вчера рассказал, Илонке, это типа любовь моя, что ты оттуда, так она наотрез отказалась верить, думает, что я от нефиг делать придумал, теперь точно уж не поверит. Я и сам-то не могу поверить…»
Да, это именно тот Сережа: белобрысый, мимика эта, нос картошкой, добрый, смешной в чем-то – уже не сомневаюсь.
Он: «Ты же понимаешь, такие дела просто так не происходят, не может быть, чтоб это получилось случайно. Это что-то значит, а? Это дело надо отметить! Я сегодня опять не засну, такие новости».
[…]
с улицы едва уловимо послышался троекратный гудок.
Я: «А ты не до пяти работаешь? Это что за сирена?»
Он: «Еще чего до пяти, я себя ни грамма не уважаю что ли, это уроды до пяти вкалывают, от звонка до звонка. У них на заводах там дудят, смена кончилась. Это все ладно, я тебе все расскажу и объясню, все запишешь, ты дальше о себе рассказывай. Сразу уехали туда?»
Я: «Да, сразу. Ты ведь помнишь эту вспышку…»
Он: «Конечно, помню».
Я: «Ну вот. Сначала говорили, что какая-то авария на производстве, но ничего страшного».
Он: «А людей некоторых обожгло».
Я: «Ну да. Потом военные эти появились непонятные, не наши. И слухи пошли, что вроде как правительство эвакуировалось».
Он: «Потом говорили, что русская станция атомная пострадала, выбросы идут. Электроника практически вся после вспышки заглохла, ничего не работало».
Я: «Да, и паника, естественно, началась. Отец сразу же, долго не думая, решил уезжать. Мы в спешке собрались, я помню, как мама плакала, как не хотела…»
Он: «Я помню твою маму, Евгения Владимировна».
Какие могут быть сомнения, он абсолютно прав – Евгения Владимировна.
Я: «Там как-то через Академию ему удалось быстро оформить документы – и мы поехали на запад, в Европу. Сперва два года прожили в Польше, в Познани, потом переехали в Берлин. У отца в Германии были друзья, они по первому времени помогли устроиться».
Он: «А отец у тебя был, по-моему, ученый какой-то».
Я: «Он профессор был, в Академии наук работал, физик».