Лабух
Шрифт:
— Пожалуй, курник.
— Сей секунд.
Получив задание, халдей исчез, а мы остались с Могилевским один на один.
— Ну, спрашивай, — усмехнулся я. — Не просто так ведь меня подальше от наших увёл…
— Тут, такое дело, — помялся чекист. — Не могу понять, что мы здесь делаем…
— Не было этого пункта в маршруте?
— Точно! Причём, для Котова это тоже сюрприз. Вы вчера все спать завалились, а я слышал, как они с Болховским разговаривали.
— Ругались?
— Ну, не то чтобы. Так поговорили на басах.
— От меня что нужно?
— Обычно за ними местные товарищи присматривают, а я так, для связи. Но тут наших нет. Понимаешь?
— Что уж тут непонятного. Но они ведь шляются, когда у нас концерт.
— То-то и оно! Может, прикроешь меня?
— В смысле?
— В коромысле! Скажусь больным, останусь, вроде как в гостинице, а сам присмотрю за «благородиями».
— Не пойдёт. Они тебя враз срисуют.
— И что же делать?
— Думать надо. Время до вечера ещё есть…
[1] Если кто не знает, в ходе этой операции, чекисты сумели убедить укрывшихся за границей белогвардейцев, что в Советской России существует глубоко законспирированное монархическое подполье. В числе прочего, удалось заманить в СССР британского агента Сиднея Рейли и видного эсера Бориса Савинкова.
Глава 20
Мальчишка был в меру чумаз, босоног, одет в до крайности потрёпанные штаны и рубаху. На голове его красовался какой-то невероятный колпак, более всего напоминавший монашеский клобук. А ещё… он зачем-то за мной следил. Не могу похвастаться особой чувствительностью, но взгляд пацана буквально жёг мою спину. Сначала подумал, что показалось, потом сделал вид, что развязался шнурок и, наклонившись, посмотрел назад. Затем полюбовался собой в чудом уцелевшую во время катаклизмов Гражданской войны зеркальную витрину. В общем, ошибки не было. За мной шпионил самый настоящий, просто вот классический беспризорник, так что пришлось действовать.
Зайдя в первую попавшуюся подворотню, дождался своего преследователя и когда он сунулся вслед, без лишних церемоний схватил его за ухо.
— Ай-яй-яй! — заверещал парнишка и попытался вырваться, но не тут-то было. — Пусти, гад!
— И не подумаю. Ты зачем за мной следишь, поганец?
— Ой, больно!
— Погоди немного, сейчас ухо отвалится, и ты истечешь кровью!
— Порежу! — посулил тот, и даже попытался ткнуть меня какой-то заточенной железякой.
— Успокойся, душегуб малолетний, — фыркнул я, отобрав у него «оружие», — лучше говори, зачем за мной таскаешься?
— В карты проиграл, — после недолгого молчания выдал «преследователь».
— В каком смысле?
— В простом. Забились, кто проиграет — пойдёт и у первого встречного кошелек подрежет.
— Офигеть! А если у него нет кошелька?
— Тогда хоть что-нибудь. Платок, кепку с головы сбить и принести, всё равно. Не получится, тогда заточкой ткнуть…
— О времена, о нравы!
— Пусти, дяденька…
— А смысл? На тебе всё равно карточный долг висит. Не представляю даже, как ты его погашать будешь…
— Сбегу, — шмыгнул носом неудачливый картежник. — Не впервой.
— Хочешь быть «фуфлыжником»[1], твоё дело. Но у меня есть предложение получше. Хочешь денег заработать?
— Я не по этому делу, — насупился «гаврош».
— Размечтался… Короче, так, — снял с головы кепку и нахлобучил её прямо на колпак беспризорника. — Вот твой приз. Для «лахмана» хватит.
Получивший свободу шкет отпрыгнул в сторону, но вместо того, чтобы припустить со всех ног, вопросительно посмотрел на меня.
— Чего надо-то?
— Проследить кое за кем. Возможно, что-нибудь стащить.
— Сколько?
— Пол лимона за день.
— И что за них купишь, коробку спичек? — фыркнул беспризорник.
— Говори свою цену.
— Червонец!
— А харя не треснет?
— Не-а.
— Лимон или расходимся.
— Ладно. Говори, кого обнести хочешь?
— Где «Меблированные комнаты мадам Суботиной» знаешь?
— А то!
— Приходи туда, как со своими рассчитаешься. Только прихвати кого-нибудь посмышлёней. Дело для двоих.
— Тогда по лимону за каждого!
— Шустрее, коммерсант, блин!
Дальнейшее было делом техники. Мой новый знакомый, носивший как оказалось кличку — Муха, через какие-то четверть часа примчался к гостинице вместе со столь же колоритно одетым товарищем. Отличавшимся разве что треухом на голове и большой зелёной соплей под носом, которым он периодически шмыгал.
— Надёжный кореш? — с сомнением посмотрел я на кандидата в шпики.
— Будьте покойны, дядя, — поспешил заверить меня в благонадёжности компаньона Муха. — Зубарь, он шустрый.
Второй беспризорник наконец-то догадался вытереть своё «богатство» на верхней губе и растянул грязные губы в улыбке, отчего наружу вылезли необычайно крупные для его возраста, прямо-таки лошадиные зубы. Очевидно, и послужившие поводом для погоняла.
— Вон видите этого типа? — показал я им на выходящего из гостиницы Котова. — Нужно у него портфель стащить.
— И принести тебе?
— Нет. Тот, кто будет бежать, должен попасться вон тому длинному в косоворотке.
— Мы так не договаривались, — насторожился Муха.
— Не дрейфь! Он только поклажу отберёт и всё. Максимум подзатыльник отвесит.
— У меня голова не казенная!
— Все неудобства будут компенсированы. Главное, чтобы всё выглядело натурально. Усекли?
— Ага, — ещё раз хлюпнул содержимым носа зубастый гаврош. — А зачем?
— Много будешь знать, скоро состаришься!
— Задаток бы, дяденька. А то от голодухи живот сводит.
— Бог подаст, племянничек! Сначала дело, потом расчёт.
— Ладно. Готовьте ваши денежки, господин-товарищ-барин!