Ладейная кукла (сборник)
Шрифт:
— Тебя раньше освободили?
— Хочешь верь, хочешь нет, а до срока. Там есть одна, но большая льгота: если хорошо работаешь, срок сокращают. Не просто премию выплачивают или разряд повышают, а отпускают домой! Тут разница есть!
Крист взял стоящий в углу спиннинг.
— И теперь ты вроде как пострадавший…
— Пострадавший? Вовсе нет. — Разговор стал уже надоедать Янису. Скрипнув стулом, он поднялся. — Ты что-то не то, братец, соображаешь. Но ты и не виноват, ты же не сидел на подоконнике девятого этажа, когда над головой еще нет крыши…
— А ну, не ссорьтесь, братики!
Паула принялась составлять грязную посуду на поднос. Комната наполнилась фарфоровым звоном.
Вернувшись из кухни, она встала подле Криста и положила руку на его локоть. Паула была чуточку выше Криста, ну самую малость, — и Янис потер кулаком нос.
— На дневной клев вы еще успеете. — Янис пересел в кресло, закурил сигарету и, глядя на них, ободряюще улыбнулся.
Крист засуетился. — Да, — сказал он. — Конечно, если гость так желает… Мы едем, Паула! — И он нетерпеливо, ничего не забывая, проверил все нужные вещи. Паула, улыбаясь, стояла посреди комнаты, и пальцы ее подпирали подбородок.
— Да, господин мой, да… На этот раз, Крист, я ничего не забуду! — И она поспешила к двери.
Когда все было уложено, когда, поцеловав Яниса в щеку, Паула уже стояла в дверях, Крист, натягивая длинные резиновые сапоги, покраснев от натуги, взглянул на Яниса.
— Вернемся завтра вечером. Вот тебе ключи. Денег не надо? Подумаешь, арестант-миллионер!.. Время от времени открывай окно и выпускай дым… Да, что еще? Если начнешь сосать спиртное в одиночку, напитки вон там, — и он кивнул на допотопный радиоприемник с подъемной крышкой.
— И спирт в холодильнике, — добавила от двери Паула. — Неразведенный!
И их уже не было. Где-то под окнами, точно шмель, загудела «Ява», и тут же гудение это заглохло, и в комнате воцарилась бы тишина, если б над головой не послышалось снова «Закрой глаза и улыбнись…».
Янис сбросил микрошлепанцы, растянулся на мягком ковре и заложил руки за голову, слушая тихую, грустную песенку.
Будь это дом Яниса, он бы вновь был дома…
После обеда разбудил его телефонный звонок. Сначала он решил не обращать на него внимания, но звонивший был настойчив. Янис неохотно поднялся и долго смотрел по сторонам. Телефон… это сколько же времени не приходилось ему говорить по телефону, и его стало подмывать на разговор, любопытства ради. Кончиками пальцев он снял трубку и приложил к уху: — Да. — В трубке что-то прощебетало, словно прокрутили магнитофонную ленту, и неожиданно чей-то голос произнес: — Здравствуйте!
Такой голос бывает у людей, которые за тройную цену предлагают билеты на хоккей.
— Попрошу Паулу.
На подоконник присел воробей, склюнул на светлой жести какую-то крупинку и улетел.
— Паулы нет.
— Ах, так… — торговец хоккейными билетами как будто раздумывал. — А скажите, пожалуйста, где она сейчас может быть?
— Понятия не имею…
— Ах, так… Странно, что вы понятия не имеете…
И собеседник замолк.
— Ничего странного тут нет. Если у вас есть что сказать, поторопитесь. Мне нужно в туалет.
— Потерпите. Вы товарищ Церп?
— Да, теперь уже опять товарищ…
— Видите ли, товарищ Церп, это плохо, что вы не знаете, где проводит свое свободное время ваша жена.
— А я действительно не знаю. С кем имею честь?
— Это неважно. Ну, хорошо. Вам звонит Казимир, ваш доброжелатель…
— Здоров, Казимир! Если ты желаешь мне добра — погоди десять минут у телефона. Потом я расскажу тебе несколько историй из жизни обманутого мужа. У меня есть опыт.
— Товарищ Церп! — зачастил Казимир. — Вы теленок, да еще рогатый теленок… Это будет не самый приятный разговор в вашей жизни. — И Казимир укрылся за частыми попискиваниями.
Янис поглядел в потолок, повел глазами по мебели, книгам, чешскому хрусталю за стеклом книжного шкафа, раскладному дивану, покрытому стилизованной лошадиной попоной, и просто физически ощутил в воздухе запах женских духов. Словно Паула только что побывала здесь, ароматом духов пообещав сейчас же вернуться.
«Не повезло нам, братец, с женами, — встав против зеркала и потирая нос, сказал своему отражению Янис. — Такие вот Казимиры с неба не падают, Кристап… Жизнь, братец… Одними духами ее не проживешь. А может, у вас все иначе? Может, Паула умеет это гармонично сочетать? Тогда еще хуже, братец. Я знаю. Эта штука мне знакома…»
Кинги, чешский хрусталь и раскладной диван под лошадиной попоной молчали. Все вещи вокруг отмалчивались. Люди покупают вещи, чтобы было хорошо, чтобы было что-то общее. Но диван молчит. А уж диван-то мог бы кое-что рассказать. Такие диваны многое могут доложить. Не будь Казимира, диван так и унес бы свою тайну на свалку.
Вот и диван Ильзы и Яниса… Такой удобный, солидный, и сейчас еще стоит у окна, храня тайну в своих пружинных глубинах. Не у одних людей — у вещей тоже есть свои тайны, только вещи хранят их куда бескорыстнее. И беспощаднее… Янис все смотрел и смотрел на застеленный попоной диван… Потом смущенно отвернулся. Никогда он не видел Паулу лежащей на этом диване, а теперь вдруг увидел, и вдруг почувствовал, что полтора года не только с телефоном не имел дела…
«Ах ты, Паула, Паулина… Ах, эти большие, влажные, полные удивления глаза!.. И белые зубы и тонкие пальцы, и кулачок под подбородком… Казимир, понятно, сволочь, но если хоть десятая доля сказанного им правда, то ты, кроткая голубка, сущая чертовка… Ах ты, бедный мой Крист со своим спиннингом и инженерским дипломом…»
Янис приподнял крышку допотопного приемника. Такие напитки бывают только у непьющих! Долго и с интересом изучал он яркие этикетки и наконец выбрал «Лонг Джон». Не потому, что виски предпочитал всему, — а просто наклейка с шотландцем, вскинувшим стакан в руке, казалась сейчас самой привлекательной. В кухне нашел сифон с газированной водой, насыпал на блюдечко кубиков льда.
«Вот так, — произнес он про себя, ставя все на ковер. — Вот так, Янис Церп, бывший рыбак и арестант, за твое возвращение!»
Виски приятно обожгло горло. Потом тепло разлилось по всему телу, будто к голому проводу прикоснулся. И мысли и воспоминания вдруг нахлынули сами собой.
«Нет, нет, только не сегодня». Янис поднялся с ковра и, распахнув окно, стал глотать теплый, пахучий, июньский, вечереющий воздух. Между крупнопанельными домами шли люди, смеялись дети, два подпивших человека на скамеечке выводили «Подмосковные вечера».