Ларец Самозванца
Шрифт:
– Приготовьтесь! – негромко приказал пан Роман, доставая саблю. – Я не я буду, если не нарвёмся на гуляк!
Накаркал...
У самых ворот острога, распахнутых настежь, валялось несколько тел – то ли убитых горожан, то ли, что вернее, пьяных. За воротами, внутри острога, словно рой пчелиный, рассержено гудел хор мужских голосов.
– К бою! – холодно приказал пан Роман, и сам вытащил пистоли из-за пояса. В такой узине, разогнаться для сабельного удара возможности не представлялось. Другое дело, пистоли... выпущенные в упор пули, да ещё если получится хотя бы подобие слитного залпа двадцати стрелков, способны натворить немало бед и охладят пыл самым горячим головам. Жаль только, Марек никак не мог успеть почистить пистоли. Сегодня из них слишком часто стреляли. Хоть и добрый мастер их делал, даже он не мог дать гарантию, что стволы выдержат такой напор...
Опасения пана Романа подтвердились не в полной мере. Толпа в остроге была – человек двадцать пьяных настолько, что именно про таких говорили: «им море по колена, да и горы – по плечо». Вот только никто из них не собирался драться с отрядом хорошо вооружённых и ещё лучше обученных воинов. Дюжины полторы были заняты перекаткой двух огромных бочек из погреба к воротам, двое, вцепившихся друг в друга на предмет устойчивости и решительно не желавших разрывать объятье, пытались ими руководить. На прибывших «гостей» они не обращали своего внимания до тех пор, пока те не взяли стену и ворота под свой контроль, а десяток под командой Антона Кобзаря, казака из отряда пана Романа, не начал медленно и достаточно вежливо теснить пьянчуг прочь из острога. Ну, тогда уже стало поздно, и ропот быстро утих – под стволами ручниц и пистолей.
– Вот вам от нас подарок! – весело возвестил Кобзарь, взмахом руки велев двух казакам выкатить бочонок, что поменьше. – Выпейте за наше здоровье!
Вряд ли хоть один из горожан исполнил это пожелание. Больно уж малой казалась толика мёда, выделенная им чужаками после тех двух гигантских бочек, что возвышались посреди двора.
Впрочем, пана Романа, а вместе с ним и пана Анджея это не волновало. Казаки и шляхтичи, переругиваясь весело, заняли круговую оборону на стене, под самый же конец радостный вопль одного из литвинов возвестил об ещё одной удаче. На стене, подле ворот, оказалась небольшая, но пригодная к стрельбе настенная пищаль. Счастье великое казаков, что эта пушечка почему-то не стреляла, когда они очертя голову лезли на терем, подставив острогу левый бок.
– Наряд к пищали! – рявкнул обрадованный пан Анджей. – Людвик, ты у нас вроде умеешь из неё стрелять?
– А то! – обиделся Людвик, рослый лях из-под Кракова, успевший за свою короткую жизнь послужить и в баварской армии, и в имперской, даже во французской армии. – Правда, не из такого старья... Эта пушка, наверное, ещё круля Стефания знала!
– Что ты хочешь от захолустья! – пожал плечами пан Анджей, но тут же встрепенулся. – А мы пока, пан Роман, воспользуемся передышкой и попробуем эти меды! Не думаю, чтобы местный воевода держал дерьмо... Ишь, как эти пчёлки сюда тянулись!
– Пойдём, пан Анджей! – улыбнулся в ответ Роман. – И впрямь, не мешает выпить чарку-другую... Да и закусить!
Обнявшись, старые соратники отправились в небольшую избу – терем воеводы...
4.
Больше всего на свете Марек любил опасные поручения. Вот такие, когда руку никоим образом нельзя убирать слишком далеко от пистоля и сабли, да и по сторонам лучше оглядываться постоянно – чтобы не получить удар в спину.
Улицы вечернего города бурлили, в нескольких местах над городом поднимались густые клубы дыма, мелькали оранжевые всполохи – горели дома сторонников нового царя или тех, кого за них приняли. Кое-где, и не слишком редко, прямо посреди улиц валялись трупы, бродячие собаки, коих всегда было много в городах, обгладывали им лица, выжирали внутренности. Пару раз Марек шуганул их, но останавливаться каждый раз – у него не хватило бы никакого времени. Поэтому он плюнул и пришпорил коня.
Внезапно, за спиной раздался громкий перестук копыт, и одинокий всадник вылетел из мрака, погоняя коня, словно хотел обогнать ветер. Марек резко остановил своего коня, быстро выхватив пистоли из ольстредей и направив их в сторону всадника.
– Не стреляй, Марек! – заорал всадник голосом Яцека, и всего через несколько мгновений, проглянувшая сквозь дым и тучи луна осветила его напряжённое лицо.
– Что случилось, Яцек? – удивился стремянный пана Романа. – Ты – и один сунулся в ночь?! Никак, беда случилась?
– Нет! – сердито возразил Яцек. – Я просто не хотел оставлять тебя наедине с Зариной! Да и потом, кто-то ведь должен прикрывать тебе спину!
Марек, который считал себя способным справиться самостоятельно, только пожал плечами недовольно, но – промолчал.
– Пистоли-то хоть заряжены? – спросил он, нарушив молчание, когда они доехали до конца улицы и свернули в кривой и узкий переулок. – Саблю не забыл?
– Не забыл! – огрызнулся обиженный Яцек. – Отстань! Смотри лучше по сторонам... мне вон там тени какие-то померещились!
– То-то и оно, что померещились! – ухмыльнулся посмотревший на всякий случай в ту сторону Марек. – Не дрожи, мы почти доехали!
Ведь знал, что нельзя так говорить, знал! Но сказал... и накаркал. С двух сторон из-за домов появились люди, у одного из них Марек заметил в руках фитильную пищаль сделанную очень грубо, но, тем не менее, способную выстрелить разок.
– Эй! – рявкнул кто-то из разбойников. – Слезайте, мальцы... приехали!
Марек не стал даже разговаривать. Оба его пистолета, которые не убирал далеко, с грохотом разрядились в рожи, рядом бабахнули пистоли Яцека. И тут же пришлось выхватывать саблю, рубануть по руке, ухватившей его конька под уздцы.
Разбойник, получивший острым лезвием по руке – пусть даже клинок прошёл вскользь, содрав слой кожи и не повредив ни кости, ни жилы, взвыл, словно ошпаренный и разжал руку. Тут же Марек чуть не вылетел из седла – его дёрнули за ногу, но помог Яцек, со всей силы хлестнувший нагайкой по голове неприятеля. Видимо, решимость, с которой они защищались, сделала своё дело. Воры вдруг отхлынули и так же быстро, как появились на улице, с неё исчезли.
Несколько мгновений Марек, мокрый от пота, покачиваясь, сидел в седле. Потом его пробрал нервный смех. Глядя на приятеля, захохотал и Яцек, испуганный ещё более.
– Вот ведь – герои! – сквозь смех всхлипнул Марек. – Кому скажи, что вдвоём дюжину разогнали, так ведь не поверят! Скажут – врём! А, Яцек?
– Точно – скажут! – подтвердил Яцек, утирая слезу. – Особенно, если это ты скажешь! Мне-то могут и поверить!
Марек моментально оборвал смех, набычился.
– Уж не хочешь ли сказать, - прорычал он с непритворной яростью, - что я – лжец?! Ну, Яцек...
– Вовсе даже не хочу! – быстро возразил Яцек, опасливо покосившись на саблю, которую его приятель держал в руке. – Я только хотел сказать, что ты не всегда говорить всю правду. Так это ж хорошо! Мариус, ты не сердись, пожалуйста... Ты же знаешь, я сначала скажу, а потом – подумаю... Не то, что ты!