Ларец Самозванца
Шрифт:
1.
– Пан Роман, может лучше поосторожнее? – вежливо поинтересовался пан Анджей, когда отряд их, быстрой рысью подъезжал к окружённому невысокой стеной городку со звучным названием Грязин. – Всё ж таки никто не знает, как нас московиты встретят!
Коротко поморщившись, пан Роман равнодушно повёл плечами. Если уж он, всегда осторожный, позволил себе ехать без оглядки, значит, мог бы успокоиться и пан Анджей. Так ведь нет! Вместо этого, тот с утра ноет... словно чуя недоброе. Меж тем, этот город пан Роман запомнил. Когда-то, не так, впрочем, и давно, этот самый Грязин сдался им
– Пан Анджей... – начал пан Роман свою отповедь, но тут же и прервался, лихорадочно потянув кончар из ножен. Ворота, запиравшие вход в город были распахнуты и через них, нестройным водным потоком, выливалась в поле толпа. Десятки, сотни возбуждённых, орущих людей вмиг, прежде чем казаки пришли в себя, окружили их плотным кольцом и пан Роман, холодея, услышал звон добываемого из ножен оружия. Без его приказа воины изготовились сражаться!
– Стоять! – рявкнул он, после чего, предельно вежливо, обратился к рослому молодцу, кузнецу, судя по палёной бороде и многочисленным ожогам на руках. – Что за шум?
– Ты – лях! – коротко прорычал кузнец.
– Ну... да! – замявшись, сказал пан Роман, который ляхом не был, но решил не объяснять разницу между поляками и православными подданными короля Сигизмунда.
– Из Москвы путь держишь! – снова не спрашивал, а утверждал кузнец.
– Да! – на этот раз, Роман ответил уверенно и твёрдо.
– Из Москвы – это хорошо! – прогудел кузнец. – Значит, ведаешь правду... Что царь, правда - умер? А ноне кто там на престоле? Скажи, боярин!
– Государь Дмитрий Иванович – убит! – тихо, почти беззвучно начал Роман, но встрепенулся и повторил ещё раз. – Царь Дмитрий убит врагами Руси! Они захватили власть на Москве и посадили на престол убийцу царя, князя Шуйского! Он теперь у вас... царь!
В толпе, видимо, не верившей до конца в эту весть, поднялся ропот. Кто-то выкрикнул истерично:
– Он лжёт!
Пан Роман вспылил, даже за саблю схватился, но подраться ему не пришлось. Грубо и нагло протолкавшись через толпу, перед ним встал невысокий мужик, небогато, но опрятно одетый.
– Я знаю его! – громко, так что услышали все, сказал он. – Этот человек и впрямь был в войске царя Дмитрия! Он мне тогда ещё зуб выбил…
Тут уже и пан Роман вспомнил этого мерзавца, нагло покачивающегося на носках сапог перед ним. Сотник местного ополчения, один из немногих, кто до конца не признавал Государя. Впрочем, когда царевич предоставил ему и ещё нескольким неверующим требуемые доказательства, они также сложили оружие… Да, Грязин был одним из тех городов, что принял сторону Государя и крепко держался против послов царя Бориса…
Меж тем, признание сотника… Никифором его звали, взбудоражило и без того возбуждённых горожан. Кое-где засверкало оружие, троим стрельцам тут же принялись бить морды. Мятеж полыхнул внезапно и столь яростно, что напугал даже Романа. Впрочем, тот вовсе не собирался затевать чего-то подобного! Теперь же пану Смородинскому оставалось только наблюдать с немалой долей изумления за тем, как нестройная толпа обретает постепенно очертания войско, как в руках мятежников появляется дреколье, а кое-где, пока ещё в очень малом количестве мест, появлялись первые дымки фитильных пищалей…
– Ого! – чуть слышно пробормотал Марек из-за плеча пана Романа. – Кажется, грядёт буря!.. Поехали отсюда, господин! Пока не поздно…
Пан Роман и сам был того
Толпа, кое-как вооружившись, хлынула к городу… Литвинов, как бы они не сопротивлялись, медленно волокло вместе с толпой, к городу. К распахнутым воротам.
А воевода здесь был предусмотрительный! В воротах, заслоняя строем проход, стояли уже городовые стрельцы. Четыре ряда бородачей в красных высоких шапках, длинных кафтанах… при саблях и пищалях! Пищали были нацелены на надвигающуюся толпу, фитили дымились.
– Митроха, ты что, стрелять в меня будешь?! – заорал кто-то из первых рядов. – Ну, давай, стреляй в брата!
Роман, бывший не так и далеко, заметил, что линия стрельцов сломалась… спустя некоторое время, когда подъехали они близко, видно стало лучше, оказалось, что ровного строя, живой стены больше не существует. Несколько стрельцов ногами и бердышами били лежащего на земле товарища, около десятка просто расступились, равнодушно наблюдая за происходящим. Двое лежали на земле, не двигаясь. Так лежат только мёртвые…
– На слом! – вдруг заорал кто-то дико и так громко, что пан Роман подпрыгнул в седле. – Анцифор всё знал! Бей его, други!
Кто такой Анцифор, чем он провинился перед горожанами, пан Роман не знал, мог только догадываться. Впрочем, если этот Анцифор достаточно предусмотрителен и осторожен…Его не найдут!
Вокруг отряда внезапно стало свободно. Приумолкшая толпа, во главе которой встали перешедшие на сторону мятежников стрельцы из местных, решительно направилась в глубь города. Самое время было смываться…
– Пан Анджей, ты куда?! – изумлённо спросил пан Роман, когда мимо него, столь же целеустремлённо и быстро, направились конфиденты пана Медведковского во главе с самим паном.
– Как куда?! – в свою очередь изумился пан Анджей. – К воеводе местному! Его же бить пошли… вот мы и поможем!
– Мы торопимся… ты не забыл?! – раздражённо поинтересовался пан Роман.
– Отчего ж, не забыл! Мы не надолго! – ухмыльнулся пан Анджей, пощипывая наполовину обрубленное в юные годы ухо. Про ухо это ходило множество легенд, вплоть до того, что его обрубил юному нахалу заезжий мушкетёр из самой Франции, с которым хмельной до ужаса юнец принялся толкаться у корчмы. Кто-то даже видел, как они толкались. На деле же, всего-то правды было, что пан Анджей в тот миг был смертельно пьян и не помнил себя. В беспамятстве и вылетел из седла на повороте, пропахав рожей кусты и даже сломав несколько ветвей. Роже-то что, и без того не слишком привлекательной была. А вот ухо пострадало сильно. По правде говоря, к тому моменту как местный коновал закончил штопать, от уха лишь треть осталась. К пану Анджею, как он ни противился этому, приклеилась ласковая кличка «Корноухий». Правда, ему она почему-то так не нравилась, что при одном только упоминании оной, он немедленно хватался за кончар… В гневе он был страшен! Раздутые щёки, оскал желтоватых, острых как у волка зубов, покрасневший от беспробудного пьянства до бурого состояния нос… Некоторые пугались по настоящему. Сейчас проклятый шляхтич, слишком гордый, чтобы быть умным, рвался, разумеется, в первые ряды.