Ларочка
Шрифт:
Он бледнел, шел пятнами, хрустел деревом подлокотников, грыз соперников глазами. До настоящего скандала никогда не доходило – был предупрежден, что это не будет потерплено. Мясник страдал, но крепился. Все те мужчины, про которых Ларисе нечего было рассказать в связи с собой, напрочь переставали его интересовать.
Она чувствовала, что ходит вроде как бы по краю пропасти, Бабич иной раз наливался кровью так, что, казалось, мог бы просто лопнуть или ткнуть вилкой в глаз добродушно подмигивающего Милована, даже не подозревающего, какой силы ненависть он возбуждает в этом человеке и, главное, в связи с чем.
Лариса и сама не знала, зачем именно так ведет себя с мясником. Щекотала себе нервы? Виделась себе Настасьей Филипповной всего ЦБПЗ?
Впрочем, со временем ревнивые взрывы становились все больше рутиной жизни. Если гранаты, залетающие в ваш окоп, все как одна не взрываются, перестаешь их бояться. Но иной раз и обезвреженный боеприпас бабахает.
Лариса не отдавала себе отчета, по какой причине ее мясник, поколбасившись, всегда скисает. А был один компонент в ее поведении, игравший роль реактива, нейтрализующего ярость ревности. И впервые она (абсолютно неосознанно) применила его в самый первый день в «Славянском базаре», когда, как казалось ей, она прощалась со своей неудавшейся политической карьерой (черт с ней, дрянью!) и начинала свой «чистый понедельник». В конце концов, у нее есть сын, интересная и нужная (она даже в это начала верить) работа, живые родители – первый признак счастья по Аристотелю, как любил повторять античный Тойво. Как смешно и ничтожно было ее суетливое копошение в попытках прыгнуть на грязную, скользкую подножку политического трамвайчика. Втереться в толпу тупых, подлых, ничтожных людишек. Именно в этот момент, после трех рюмок коньяка, и подкатил к ней Бабич-старший с вопросом о Бабиче-младшем. Ой, сколько смешного выяснилось тут же. Оказывается, отец был совершенно не в курсе подлинных отношений Ларисы с ее верным оруженосцем.
Да, конечно, спали когда-то, несколько раз, не помню, и как-то не в этом было дело.
С тех пор так и повелось. Лариса легко и свободно признавалась в том, как и с кем жила, и ей было наплевать на чувства старшего Бабича, как матроне, разоблачающейся в своих термах перед банным рабом. И добродушно, в сущности, посмеивалась над постельным героизмом своих партнеров. Почти никогда смех ее не был злым и уничижающим, она вспоминала не позорные, а забавные повороты. Но такова уж природа смеха, что он уничтожает эрос. Никогда не шутите в постели. Секс – дело серьезное.
И так продолжалось не один месяц. Они не жили вместе, потому что у Бабича-старшего была семья. Но даже если бы у него не было семьи, они все равно не жили бы вместе.
Младший обо всем догадывался. Лариса иногда думала, что, может быть, он подумывает, как бы ему зарезать отца. Но даже такие мысли ее особо не развлекали.
Кроме того, у Ларисы тоже теперь была семья. Она вырвала из трясины белорусского национализма своего аутичного сына и поселила у Лиона Ивановича, согласившегося взять над ним руководство. Причин было две – большая квартира и полное стариковское одиночество. Лариса после этого всем говорила, что она теперь живет с сыном, не уточняя точных очертаний этой ситуации.
Так из-за чего же тогда случился этот чудовищный мордобой, с разгромленной квартирой, запятнанной гематомами фигурой?
Во всем оказался виноват один мифологический персонаж. Рыба.
Зашел разговор во время одного из визитов Бабича о какой-то чепухе, сейчас уже и не упомнить. Разговор выбрел на Сретенку, затормозил у «мастерской» черного копателя Рыбы. И в этом месте мясник побледнел как куриное филе:
– Ты его знала?!
– В том-то и дело, что нет.
– Но ты же сейчас рассказывала про его дыру. Очень похоже. Бутылки, иконы.
– Так я же тебе и говорю…
– То есть как же можно было бывать в доме, и не раз, и не увидеть хозяина?
– Бывает, я же тебе говорю.
Бабич знал Рыбу, и с самой отвратительной стороны. Даже для мясника и колбасника, пошляка и снохача этот человек представлялся чудовищем. «Ни одной юбки», «дважды привлекался за изнасилование, но отвертелся».
Лариса со смехом продолжала утверждать то, что утверждала, – даже не виделись. Жила в его доме, пила, спала, но хозяина не видела.
Было, очевидно, между Бабичем и гробокопателем еще что-то, что он не мог обнародовать, но оно грызло его, поэтому факт сожительства Ларисы с этим «ублюдком» разрывал ему внутренности. А то, что факт был, он не сомневался.
К тому же – зачем врет?!
Что за новая подлая манера – врать?!
Поскольку Лариса и в самом деле не видела даже этого Рыбу, она не знала его сексуальных привычек и не могла, соответственно, их высмеять.
Разговор получился отвратительно серьезным.
Лариса оторвалась от зеркала и прошлась по разгромленной комнате. Все же как это предусмотрительно, что сына она поселила у Лиона, каково было бы ранимому юноше стать свидетелем этой колбасной истерики.
Все навещавшие хозяйку старались по мере сил навести порядок в этом хаосе. Но следы побоища были слишком заметны. Стулья стояли покосившись, стол вообще не валялся только потому, что был прислонен к стене. Дверь в ванную висела на одной петле. Телефон треснул не хуже зеркала, но работал.
Да, все необходимые шаги по жестокому и законному отмщению ревнивому кретину сделаны, в местах не столь отдаленных уже готовят для него нары.
Первые шаги с целью загладить ситуацию безумный Бабич сделал уже через несколько часов после побоища. Твердил то, что в такой ситуации и полагается твердить: любовь, ревность, ослепление, какие хочешь извинения, сатисфакции, валяние в ногах. «Можешь пропустить меня через мясорубку, если хочешь». Явная невыполнимость рецепта выглядела издевательством, а от навязчивого мясного акцента просто тошнило. И это побуждало Ларису к активным юридическим действиям.
Бабич позвонил утром следующего дня и сообщил, что, если она хочет, он сегодня же начнет процедуру развода и женится на ней. Швырнув трубку на треснувший корпус, Лариса хрипло рассмеялась. В предложении мясника был какой-то самоудваивающийся бред. Во-первых, выяснялось, что он был все это время убежден: она мечтает выйти за него замуж и, во-вторых, надо понимать, он считал, что с помощью оказанных намедни физических «ласк» он это ее желание сильно увеличил. Не-ет, таких надо сажать!
Благодаря вмешательству Энгельса дело раскручивалось стремительно.