Ларочка

Попов Михаил Михайлович

– Арендаторы, – опять сказал Карапет.

Тойво ласково погладил его по той части головы, где у него не было выемки.

– Хороший человек ваш Ребров, он мне твердо пообещал, что Карапетика возьмет на работу, – сказала Лариса.

35

Они сидели в кафе у подножия Останкинской башни. Свою атаку на телевидение Лариса начала с поездки в Малаховку. Она рассчитывала найти там своего старого знакомого Виктора Петровича в деревянной малаховской избе, а нашла черноволосую, неприветливую женщину в двухэтажном каменном тереме. Новая хозяйка с Ларисой говорить отказалась, и той пришлось применить телефон, вырванный у Реброва. После преодоления немалых недоумений ей удалось добиться пропуска в телецентр. Лариса очень смутно представляла себе, с чем ей там придется столкнуться. Она не очень надеялась на Виктора Петровича, но больше не на кого было надеяться. Лариса запретила себе задаваться вопросом – что там будет? Посмотрим, как пойдет. Возможность поражения не признавала.

Репутация «ящика» среди ее патриотических друзей была ужасающа – великий разлагатель души народа. «И словно в помойную яму в цветной телевизор глядит», – вспоминалась ей строчка когда-то знаменитого подпольного поэта. И признаться, она сама держалась той же точки зрения. Но, с другой стороны, ведь тот же Виктор Петрович туда как-то ввинтился и лечит из «ящика» простой народ народными же средствами.

Цель у нее была такая: устроить во что бы то ни стало выступление Белугину по ТВ. По любому каналу, в любой программе, хотя бы в три минуты сюжетец. Это будет ее приданое и одновременно ее взнос в банк общего великого дела по обновлению страны. Она понимала, если хочешь по-настоящему привязать к себе мужчину, недостаточно быть ему просто женой, желательно стать еще и соратницей.

Времени было в обрез.

Во-первых, атмосфера в стране, отчетливый привкус назревающей политической грозы.

Во-вторых, и это даже главнее: Белугин находится в опаснейшей стадии переползания из одной хаты в другую. Понятно, это непростое дело: детишки, сомнения, то да се, и надо ему помочь. Надо сделать процесс необратимым. На запах большой карьерной пользы он поползет резвее.

Заручившись заветным пропуском, она подготовила легенду для народного лекаря, с помощью которой его можно будет втянуть в более-менее продолжительную беседу. Там посмотрим.

И вот она за столом с человеком, который может ей помочь. И это не Виктор Петрович.

Плоскин, как это принято говорить, практически не изменился с тех пор, когда они виделись в норе Рыбаконя. Только одет был несравненно лучше, хотя и в те давние времена имел немалые вещевые возможности. От него прямо-таки разило респектабельностью: и парфюм, и часы, и очень дорогая улыбка. Он поймал взгляд Ларисы и охотно объяснил, где ему делали зубы и сколько он за это заплатил. Плоскин сохранил свою жизнерадостность, был доволен жизнью и не считал нужным это скрывать. Было в этом полнейшем отсутствии ханжества и жеманства даже что-то симпатичное. Или Ларисе хотелось это симпатичное в нем разглядеть, труднее просить о помощи отвратительного тебе человека.

Это он пригласил ее сюда, наткнувшись буквально в вестибюле, она еще даже не успела добраться до редакции Виктора Петровича. Буквально со второго предложения Лариса открыла ему цель приезда. Плоскин радостно выпучил глаза. И сказал только одно: «Не здесь!»

– Не нужно, чтобы нас видели вместе, – объяснил он, когда они уселись друг напротив друга.

– Ты стесняешься?

– Да нет, – поморщился он, – конкуренция. Не хочу, чтобы кто-нибудь узнал слишком рано о моих планах.

– А у тебя уже есть план?

Плоскин плотоядно захихикал:

– Ты еще рта не успела раскрыть, а я уже все придумал.

– Да, придумывать ты всегда умел. Как твои, кстати, идеи с переделкой классических киношных сюжетов?

– А-а… это, ну, у меня еще сорок таких идей, и даже лучше. Но сейчас – не распыляться! Сейчас у нас на повестке – генерал Белугин.

Лариса кивнула. Она тоже считала, что сейчас главное – Белугин.

Томная официантка поставила перед ними по стакану свежевыжатого сока и чашке кофе, Плоскин обмакнул губы в сок.

– Послезавтра у Киселева.

Это настолько превосходило представления Ларисы об успехе, что она нахмурилась. Издевается.

– Только одно условие. – Плоскин сделался серьезен.

Не издевается.

– Все должно выглядеть так, будто Белугин позвонил прямо в студию, и его появление должно выглядеть как экспромт. Ты хочешь спросить, для чего это нам надо?

– Ну-у…

– Вот и не заморачивайся. Очень короткий, но очень плодотворный союз – вот наша цель. Если хочешь, я тебе даже немножко заплачу.

Ларису вполне устраивало то, что ей самой ничего не нужно платить, поэтому она гордо дернула щекой в знак отказа – не возьму ни копейки.

Плоскин явно обрадовался, Лариса это заметила и почувствовала себя немного увереннее, а то собеседник слишком уж превосходил ее в этой истории, жадность его как-то очеловечивала.

Детали оговорили быстро. Сок был допит, кстати, замечательно вкусный. Официантка принесла счет. Надо было как-то выходить из разговора.

– Послушай, а как там… ну, Руля, другие? Я ведь отошла как-то.

Плоскин был погружен в исследование предъявленных ему цифр.

– Рауль? Убили. Зарезал Абдулла.

Лариса решила помолчать, пусть объяснит, что имеется в виду.

Он, наконец разделавшись с финансовой стороной дела, вновь посмотрел на собеседницу:

– Что, не поняла? Рауль, ты помнишь, пошел в бизнес, как и все, где-то там не рассчитал, не у того взял деньги, не тому отдал. И его в самом прямом смысле зарезал человек по имени Абдулла. Прямо, если хочешь, кино какое-то.

Лариса смотрела в свою пустую кофейную чашку, как будто что-то высматривая в разводах гущи. Получалось гадание наоборот, в прошлое. Вообще-то она считала, что вполне равнодушна к судьбе этого человека, однако же откуда эта растерянность, эта прострация?

– Послушай, а я тебя и не спросил, ты чего в Останкино притащилась? Я тебя не сорвал с важной встречи?

Услышав объяснение, Плоскин очень развеселился.

– А откуда ты его знаешь, дядю Витю?

– Ты что, забыл? Нас Питирим туда привез со Сретенки. От Рыбы.