Латинская Америка - революция и современность
Шрифт:
В отличие от беспринципных перонистских руководителей народ быстро разобрался в классовом характере военной диктатуры. В декабре 1966 г. была проведена первая всеобщая забастовка в защиту демократии. В выступлении участвовало более 4 млн. рабочих и служащих{119}. Военные власти всей силой обрушились на бастующих. В августе 1967 г. был принят декрет «О защите от коммунизма», поставивший КПА вне закона. Забастовки запрещались, за участие в них грозило тюремное заключение сроком от 4 до 10 лет.
Однако репрессии не сломили волю рабочего класса: 1 марта 1967 г. вспыхнула вторая всеобщая забастовка, в которой участвовало более 1 млн. рабочих и служащих, но и она была жестоко подавлена.
Тем не менее классовая борьба за восстановление демократии продолжалась. Преодолевая все препятствия, коммунисты развернули активные действия в профсоюзах, более гибкие формы приобрело их сотрудничество с левыми перонистами. По инициативе КПА в стране стали действовать новые массовые прогрессивные организации — «Движение в защиту демократии и прав человека», «Движение в защиту национальных богатств», «Движение солидарности с Вьетнамом» и др.
Сложная экономическая и политическая ситуация привела к тому, что в рабочем и особенно профсоюзном движении отчетливо выделилось три течения:
1) соглашательское, капитулянтское (так называемое «новое мление») во главе с реакционными профсоюзными боссами;
2) сторонники «диалога» с военным режимом;
3) антидиктаторское движение во главе с коммунистами и левыми перонистами.
Разногласия в рабочем движении и недовольство соглашательской политикой правого руководства перонистской партии привели еще в начале 60-х годов к появлению ультралевого движения «монтонерос», развернувшего террористические акты. В подпольные группы движения («командос») в основном входило радикально настроенное перонистское студенчество. Движение «монтонерос», хотя формально и исходило из тезиса о «революционной народной войне», на деле было оторвано от народа. Многочисленные убийства высших должностных чиновников, полицейских и генералов, взрывы, захват заложников и подобные террористические методы не могли, конечно, служить эффективным средством борьбы с диктатурой и не поддерживались массами. Более того, терроризм «монтонерос» был использован реакцией для усиления антикоммунистических и антидемократических акций.
В годы военной диктатуры пролетариат Аргентины, широкие слои городских и сельских трудящихся вели упорную и многообразную борьбу в защиту своих прав и свобод, отказываясь прислуживать реакционной военщине. В итоге общенародного сопротивления диктатура не сумела создать прочной социальной опоры и держалась у власти силой штыка.
Развитие массового демократического и рабочего движения в настоящее время крайне затруднено: стачки запрещены, деятельность прогрессивных политических и профсоюзных организаций приостановлена, в стране постоянно сохраняется осадное положение. Однако, учитывая борьбу различных течений в правительстве и армии, Коммунистическая партия Аргентины выступает за диалог с правительством и за поиски путей к достижению «национального демократического соглашения» с целью образования нового военно-гражданского правительства. Благодаря героическим усилиям коммунистов после некоторого спада стачечная борьба в 1977–1978 гг. вновь приобрела массовый размах (около 15 млн. человек).
Аргентина уже в течение ряда лет переживает период социальной и политической неустойчивости, являющейся результатом проведения политики в интересах империалистических транснациональных корпораций, в ущерб интересам народа, трудовых масс.
Ради этого подавлялась нормальная деятельность профсоюзов, политических партий, общедемократические свободы. Все это оставило глубокие раны на обществе и вызвало сильное недовольство широких прогрессивных слоев общества — от рабочего класса и трудового крестьянства до средних слоев и части национальной буржуазии.
«Ныне речь идет о том, — говорил на XXVI съезде КПСС Генеральный секретарь Коммунистической партии Аргентины Атос Фава, — чтобы придать этому недовольству более четкие, организованные формы, чтобы заставить услышать и уважать волю большинства. Вот почему мы ищем пути для достижения демократического национального согласия, объединения всех общественных, профсоюзных, политических, религиозных и светских, гражданских и военных сил, борющихся за обновленную, демократическую и миролюбивую Аргентину»{120}.
Подъем революционного движения в Уругвае
В соседнем с Аргентиной Уругвае в рассматриваемый период рабочее и массовое демократическое движение развивалось в более благоприятных условиях. Пролетариат в этой стране не был так расколот, как в Аргентине, отличался высокой территориальной концентрацией (три четверти всего рабочего класса сосредоточено в столице Уругвая — Монтевидео), не испытывал такого сильного влияния буржуазно-реформистского национализма, каким пользовался перонизм в Аргентине. Более устойчивыми в Уругвае до переворота 1973 г. оставались и буржуазно-демократические порядки, что открывало определенные возможности для развития рабочего движения и легальной политической деятельности коммунистической партии, прогрессивных профсоюзов.
В этих условиях на протяжении сравнительно длительного времени (1959–1973) в Уругвае наблюдалось устойчивое поступательное развитие революционного процесса, во главе которого уверенно выступал рабочий класс.
Объективной основой развития классовой борьбы и антиимпериалистического движения являлся глубокий социально-экономический кризис и обострение противоречий между трудовыми слоями народа, с одной стороны, внутренними и внешними реакционными силами, с другой. Основным противоречием этого периода стал антагонизм между рабочим классом и местным крупным капиталом, стремящимся с помощью империализма США путем резкого усиления эксплуатации трудящихся обеспечить переход на рельсы государственно-монополистического развития.
Как указывал Первый секретарь ЦК Коммунистической партии Уругвая Р. Арисменди, основные высоты государственной власти в Уругвае в начале 60-х годов заняла «олигархия крупных монополистических буржуа — финансовых, промышленных и торговых, а также латифундистов, причем главным действующим лицом стал банкир»{121}.
Перед рабочим классом и его партией встала задача максимальной мобилизации прогрессивных сил страны на борьбу против реакционной политики крупного капитала, за демократическое обновление страны.
В соответствии с решениями XVI съезда (1955 г.) Коммунистическая партия Уругвая преодолела сектантство и развернула в конце 50–начале 60-х годов мощную политическую кампанию в массах.
На XVII съезде КПУ (1958 г.) была принята развернутая программа борьбы за подготовку и осуществление подлинно народной демократической и антиимпериалистической революции. Непосредственной политической предпосылкой успеха нового стратегического курса коммунистическая партия справедливо считала укрепление единства самого рабочего класса и всех левых сил страны. На основе бурного роста стачечной борьбы, накопления опыта общенациональных забастовок экономического и политического характера, боевых антиимпериалистических и антиолигархических выступлений различных социальных групп населения (рабочих, служащих, студентов, ремесленников) был достигнут существенный сдвиг в пользу создания леводемократического единого фронта. Важное значение в этой связи имело идеологическое и организационное укрепление коммунистической партии, ее превращение в боевую и массовую революционную организацию рабочего класса. За 15 лет (1955–1970) число членов КПУ выросло в 13 раз. Особенно значительно укрепились позиции коммунистов в промышленном сердце страны — Монтевидео.