Латинская Америка - революция и современность
Шрифт:
Благодаря усилиям коммунистов в 1961 г. удалось создать Единый профсоюзный центр трудящихся Уругвая, а спустя год — Левый фронт освобождения, в который наряду с компартией вошли демократические и антиимпериалистические организации прогрессивной интеллигенции и студенчества.
Шаг за шагом рабочий класс укреплял классовое единство. По инициативе КПУ и при ее самом активном содействии в октябре 1966 г. был основан Национальный конвент трудящихся Уругвая, объединивший более 90 % всех членов профсоюзов страны. Это был крупный успех.
Опираясь на завоеванное единство профсоюзов, коммунисты развернули целеустремленные политические действия по расширению и укреплению леводемократической коалиции. После многих усилий на основе Левого фронта освобождения в феврале 1971 г. был образован так называемый Широкий фронт. В его состав вошли коммунисты, социалисты, христианские демократы, левые группировки, отколовшиеся от традиционных буржуазно-реформистских партий «Бланко» и «Колорадо», и другие демократические группы и организации.
Это был новый важный шаг вперед. На выборах 1971 г. Широкий фронт, выдвинувший программу глубоких структурных преобразований, собрал более 20 % голосов избирателей. Как подчеркивал Р. Арисменди, «создание фронта, политического соединения двух аспектов — единство масс и единство партий — это высший этап в создании социально-политической силы революции. Это коалиция пролетариата и средних слоев. Это конкретный путь подведения народа к власти»{122}. При этом Широкий фронт, как подчеркивал его президент генерал Серенья, открывает возможность для мирного, парламентского пути преобразования власти в интересах народа. «Это последняя, решающая попытка Уругвая найти законный демократический, мирный выход»{123}.
Конечно, до решающей схватки за власть было еще далеко, но опыт Народного единства в Чили 1970 г. свидетельствовал о большой перспективе роста политического влияния Широкого фронта. Это обстоятельство, естественно, чрезвычайно тревожило правящую монополистическую и латифундистскую олигархию и империализм США, которые принялись спешно разрабатывать план контрреволюционного превентивного военно-фашистского переворота с целью жестокого подавления классовой борьбы в стране.
Репрессии вызвали, однако, не ослабление, а нарастание демократического движения, причем особенно активно стали действовать партизанские отряды, которые возникли еще в начале 60-х годов.
Участники левопартизанского движения гордо именовали себя «тупамарос» — по имени вождя перуанских индейцев в XVIII в. Тупак Амару. Военно-политическая организация «тупамарос» — «Движение за национальное освобождение» — приобрела известную популярность и действовала весьма изобретательно. Она была нелегально создана в 1962 г. группой молодых левых социалистов, которые первоначально стремились копировать опыт повстанческого движения на Кубе, но в условиях равнинной территории Уругвая не могли, конечно, вести боевые операции в сельской местности и перенесли свои боевые действия в города. Конспиративные военизированные группы «тупамарос» (3–5 человек) и более крупные отряды «командос» (20–30 человек) действовали независимо друг от друга и сумели провести ряд успешных боевых операций. По сведениям полиции, общее число «тупамарос» достигало 2–3 тыс. человек. При помощи отдельных террористических акций они стремились «ускорить созревание революционной ситуации»{124}.
Типично ультралевая стратегия «тупамарос» имела ту особенность, что в политическом отношении она не сопровождалась антикоммунистическими выпадами и в принципе признавала объединение левых сил в борьбе против общего врага. Важной особенностью деятельности «тупамарос» была их пропагандистская работа по разоблачению реакционного характера олигархии и империализма, всякого рода коррупции, взяточничества и т. д. «Тупамарос» выступили в поддержку Широкого фронта, но видели его задачу лишь в том, чтобы постараться «внедрить параллельную власть».
В конце 60–начале 70-х годов «тупамарос» провели ряд крупных операций (захват заложников, занятие аэродрома и радиостанций, атаки на военные склады с целью приобретения оружия, организация побегов из тюрем политических заключенных и др.), но добиться заметного сдвига в организации широкой повстанческой борьбы так и не смогли. Под ударами полиции движение «тупамарос» в 1972 г. пошло на убыль.
Главной причиной затухания этого ультралевого течения явились, конечно, не репрессии, хотя и они нанесли тяжелый удар, а кризис всей идейно-политической стратегии городской геррильи, изолированность «тупамарос» от масс, прежде всего от рабочего класса.
Признание ошибочности стратегии «тупамарос» не означает, однако, что их движение имело абсолютно реакционный характер. Нет, оно сыграло в чем-то даже позитивную роль. «Тупамарос» по-своему способствовали росту антиимпериалистических революционных настроений в массах, но возглавить борьбу народа они, разумеется, не могли.
Вот почему следует полностью согласиться с той оценкой их места в политической жизни Уругвая, которую дал Р. Арисменди. Борьба «тупамарос», писал он, развивалась «рядом с рабочим и народным движением»{125}, т. е. не против него, не в нем самом, а именно рядом как своеобразный и временный попутчик подлинно народного и глубинного революционного процесса, во главе которого стоял рабочий класс.
В рабочем классе, а не в операциях «тупамарос» буржуазия и империализм видели своего главного врага. Против рабочего класса, его растущей революционной силы был направлен реакционный военный переворот в июне 1973 г., закончившийся установлением в Уругвае фашистского режима.
В авангарде движения антифашистского сопротивления выступил именно рабочий класс — класс, который всей своей героической борьбой и на всех этапах истории зарекомендовал себя в глазах всего народа как самая революционная и организованная социальная сила уругвайского общества.
Мексиканский пролетариат
в борьбе против монополий
Развитие классовой борьбы и антиимпериалистического движения в современной Мексике имеет ряд существенных особенностей по сравнению с другими латиноамериканскими странами. Материальной основой этого отличия служит прежде всего сравнительно высокий уровень развития капитализма, а следовательно, и более «европейский» тип противоборства труда и капитала. Кроме того, Мексика относительно более самостоятельна в осуществлении своих внешнеэкономических и политических связей, хотя и не свободна от зависимости перед империализмом США.