Латинская Америка. От конкистадоров до независимости
Шрифт:
В Новом Свете иезуиты стяжали себе репутацию неутомимых, упорных проповедников. Они со строжайшей пунктуальностью наблюдали повсюду за ортодоксальностью формы отправления католических богослужений и других обрядов. В то же время иезуиты не замыкались в стенах своих миссий и монастырей, по проникали в женские монастыри, проповедовали в церквах и тюрьмах, создавали многочисленные религиозные общества-братства. Чтобы привлечь на свою сторону народные массы, иезуиты часто устраивали красочные религиозные празднества с эффектными процессиями, что должно было производить немалое впечатление.
Однако высшим достижением миссионерской деятельности «Общества Иисуса» в Америке считается организация миссий в Парагвае, точнее, на территории современных аргентинских провинций Мисьонес и Корриентес, в междуречье рек Парана и Тебикуари, по левому берегу реки Уругвай и южнее. В пору расцвета деятельности иезуитов в этом обширном районе насчитывалось 30 миссии, или редукций[2], часто именуемых «Иезуитское государство в Парагвае». Впрочем, как мы увидим, название это весьма условно.
Район концентрации иезуитских миссий был избран не случайно: он удачно сообщался с опорным пунктом ордена в Кордове, где находилась резиденция иезуитского провинциала и где готовились кадры миссионеров. Миссии
Деятельность иезуитского ордена в этом районе планировалась его руководством еще в конце XVI в., когда король Филипп II разрешил «Обществу Иисуса» учредить редукции в Ту кумане и Парагвае; вскоре там появились и первые представители ордена. В 1604 г. они объявили об организации «Иезуитской провинции Парагвай» и приступили к созданию миссий{51}. Активная миссионерская деятельность иезуитов в этом районе в начале XVII в. проходила при поддержке губернатора Буэнос-Айреса Эрнандо Ариаса де Сааведры (Эрнандариаса), в юрисдикции которого формально находились миссии. Испанский губернатор, испытывая постоянный недостаток денег, людей и военной силы, справедливо увидел в иезуитах энергичную силу колонизации и предоставил им полную свободу действий на обширной территории. Развязывая руки иезуитам в этой части Южной Америки, испанские колониальные власти преследовали свои военно-политические цели в условиях нараставшей острой борьбы с португальскими колонизаторами в центральной части материка. Шведский исследователь истории иезуитского ордена М. Мёрнер пишет: «Легко понять стратегическую важность района, в котором создавалась возможность воздвигнуть барьер проникновению в Верхнее Перу с востока»{52}. Естественно, что испанские колониальные власти охотно предоставляли иезуитам и военную силу, точно так же, как и другим католическим орденам. Многочисленные апологеты «Общества Иисуса» изображают вторжение ордена в Парагвай как предприятие исключительно мирное, как «благословенное свыше» пришествие «истинного креста» в страну кротких и наивных, подобных детям, индейцев, которые тут же толпами падали ниц, с готовностью принимая христианскую веру. На деле же проникновение «воинства христова» на земли индейцев гуарани вовсе не было тем «триумфом веры», о котором пишут иезуитские историографы. Индейцы видели в пришельцах враждебную силу, посягавшую на их исконные земли и обычаи, и оказывали им решительное сопротивление. До нас дошли имена индейских вождей Аригуахе, Питы, Гуира-Веры, Чимбоя и других, возглавлявших борьбу своих племен против иезуитского вторжения. В 1628 г. произошло большое восстание индейцев гуарани против иезуитов, и только вмешательство испанских войск помогло удержаться ордену в Парагвае{53}.
Формально главной задачей иезуитов была «доктринация» индейцев, т. е. обращение их в христианскую веру. Эта задача на землях гуарани была выполнена довольно быстро. Некоторые исследователи видят причину этого в сходстве между религиозными воззрениями племен гуарани и христианской доктриной: и там и там существовал культ высшего божества, вера в существование рая и бессмертие души, в грядущий приход мессии и it. д. Впрочем, подлинной и главной задачей иезуитов в Парагвае было создание прибыльной колонии, порабощение масс индейцев, путем эксплуатации труда которых обеспечивалось обогащение ордена. «Что касается подлинного поведения иезуитов и их обращения с индейцами, то они, в сущности, не отличались от остальных энкомендеро», — отмечает аргентинский историк-марксист Л. Пасо{54}. Как рассудили иезуиты, для скорейшего получения максимальных выгод следовало использовать уже сложившуюся у гуарани индейскую общину. К иезуитским редукциям в Парагвае в полной мере применимо следующее замечание одного из крупнейших латиноамериканских историков-марксистов — X. К. Мариатеги: «Испанский феодализм подчинил себе аграрный строй индейцев, сохранив частично его общинные формы; это сочетание создавало статический порядок, экономическую систему, стагнационные факторы которой были лучшей гарантией крепостной зависимости индейцев»{55}.
Так и иезуиты, создавая свое «новое государство» в парагвайских редукциях, использовали местные формы и традиции, приспособив и изменив их применительно к своим целям. «При основании первых миссий… иезуиты посредством подарков завоевывали доверие индейцев; с самого начала они выказывали особое уважение касикам, с которыми заключали формальные договоры об основании редукций», — отмечает М. Мёрнер{56}. В дальнейшем иезуиты широко использовали индеиских касиков, создавая из них туземную администрацию редукций. Опора на местную знать помогла иезуитам поколебать недоверие со стороны масс индейцев, сильно мешавшее им на первых порах. При участии тех же касиков была создана — правда, по испанскому образцу — внушительная декорация местного самоуправления. В каждом «городе»-редукции из среды индейской знати был составлен кабильдо (магистрат), где все внешне обстояло вполне солидно: был и коррехидор (бургомистр) с его заместителем, и алькальды (судьи), и советники, и секретари со всем подобающим штатом. Этих чиновных лиц иезуиты богато и по европейской моде одели, позволили им носить шпагу, называть себя «идальго» с дворянской приставкой «дон», освободили от налогов и публичных телесных наказаний, которые в иезуитских редукциях применялись весьма широко. Оставивший ценные свидетельства о миссиях иезуитов в Парагвае известный испанский ученый, военный деятель и путешественник Феликс де Асара (1742–1804) писал: «Хотя в каждом городе были свои, из индейцев, коррехидор, алькальды, рехидоры, которые составляли муниципальный совет, как в испанском городе, они не обладали какой-либо юрисдикцией и были на самом деле лишь исполнителями приказов священника (иезуита. — В. С.), который имел решающее суждение по всем делам, гражданским и уголовным, и никогда не позволял апеллировать к другим испанским судам и властям…»
Итак, весь порядок жизни в редукциях направлялся и определялся только иезуитами, которые, сохраняя видимость индейского самоуправления по испанскому подобию, составляли как бы посредническое звено в отношениях индейцев с богом, минуя власть королевскую. Реальная власть в каждой из редукций находилась в руках священника и викария, его помощника. Уже само распределение обязанностей между ними свидетельствует о том, что в деятельности иезуитов преобладало отнюдь не духовное, религиозное начало, а стремление к получению материальной выгоды. Главное лицо в редукции —
Уже сама система управления подразумевала с самого начала изоляцию иезуитских редукций, их иммунитет, фактическую независимость от испанских королевских властей. Такое особое положение было оговорено иезуитами еще тогда, когда они только начинали здесь свою деятельность. Луи Антуан де Бугенвиль, один из блестящих представителей французского Просвещения, королевский мушкетер, выдающийся ученый, военный деятель и путешественник, будучи в 1768 г. в Южной Америке, интересовался делами в парагвайских миссиях иезуитов, их историей. В своем «Кругосветном путешествии…» Бугенвиль пишет, что при основании своих миссий иезуиты поставили короне ряд условий, в частности «чтобы им была предоставлена полная независимость от губернаторов провинций, и даже потребовали, чтобы ни один испанец не пытался проникнуть в эту страну… [так как] пороки европейцев могут повредить их делу… Испанский двор одобрил эти соображения и установил, что на миссионеров не будет распространяться власть губернатора, а казначейство ежегодно будет выдавать им 60 тыс. пиастров на расходы по обработке земель с условием, что, как только будут созданы селения и земли приведены в хорошее состояние, индейцы ежегодно будут выплачивать королю по одному пиастру с каждого человека в возрасте от 18 до 60 лет»{58}.
Иезуиты очень ревниво охраняли свои владения, и человеку, не принадлежавшему к «Обществу Иисуса», проникнуть туда было чрезвычайно трудно. Дело было, разумеется, совсем не в том, что отцы-иезуиты стремились оградить свою «возлюбленную паству» от «зловредных пороков» цивилизации. Все обстояло значительно проще — иезуиты хотели любой ценой сохранить свои богатства и оградить эксплуатировавшихся ими индейцев от любых влияний. В ряде специальных приказов подчеркивалась необходимость сократить до минимума связи области редукций с внешним миром. Так, 17 апреля 1725 г. провинциал Луиджи делла Рокка подписал документ, в котором говорилось: «Приказываю… всем нынешним и будущим начальникам миссий, а также подчиненным им иезуитам, чтобы без точного моего приказа или приказа моих преемников они не допускали в эти миссии (и не позволяли другим это делать)… ни священника, ни монаха, ни испанца, ни метиса, ни индейца, ни иностранца, ни негра, ни еще кого-либо здесь не названного… Приказываю также всем в нашем ордене в случае, если кто-либо из вышеназванных лиц окажется в миссиях… изгнать его из страны». Далее точно указывались несколько человек, на которых этот приказ временно или вовсе не распространялся, и назывались две редукции, служившие центрами торговли иезуитских миссий с «чужими», где деловое общение с внешним миром происходило под тщательным контролем{59}. Попадавшие в эти специальные «торговые» редукции могли задержаться там никак не более двух-трех дней, в течение которых им отводилось изолированное жилье; им не полагалось также проявлять любопытство к царившим в миссиях порядкам и разговаривать о чем-либо с индейцами. По делам же они должны были общаться только с иезуитами.
Постепенно намеренное обособление области иезуитских редукций приводило к тому, что она становилась как бы государством в государстве. Хотя, как мы видели, иезуиты добились у испанской короны целого ряда исключительных привилегий сравнительно с другими католическими орденами и организациями, тем не менее «королевский патронат» распространялся и на «Общество Иисуса». Несмотря на это, правители парагвайских миссий уже вскоре стали присваивать себе полномочия, никак не совместимые с их духовным саном. В частности, в области иезуитских редукций были организованы свои собственные вооруженные силы. Предлогом для их создания послужила угроза (достаточно, впрочем, реальная) со стороны так называемых «бандейрантов». Так называли в XVII–XVIII вв. отряды португальских колонистов из южной Бразилии, которые между других своих занятий промышляли захватом индейцев для продажи их в рабство. В 1635 г. иезуитский провинциал Бороа принял ряд военных мер для предупреждения набегов бандейрантов: в область редукций были посланы профессиональные военные, которых в числе членов «Общества Иисуса» было немало (напомним читателю Арамиса из знаменитой трилогии о трех мушкетерах Дюма), в частности некто Диас Таньо и с ним два «светских брата». Несмотря на запрет, наложенный губернатором Буэнос-Айреса Давилы на ввоз нескольких десятков мушкетов в область миссий, провинциал разрешил контрабандную покупку и доставку туда оружия и приказал обучить обращению с ними индейцев{60}. Заметим, что Законы Индий вплоть до начала XIX в. строго запрещали давать в руки индейцам огнестрельное оружие. Тем не менее, как видим, иезуиты пренебрегали важными законоположениями, используя или отвергая их в своих интересах. В дальнейшем иезуитские редукции превратились в хорошо укрепленные города-крепости, обнесенные глубокими рвами и бастионами, ощетинившимися пушками. Население в таких городах достигало 5–7 тыс. человек.
Что касается общей численности индейского населения в области парагвайских редукций, то по этому поводу мнения сильно расходятся. Бугенвиль, например, писал, что в середине XVIII в. здесь проживало около 300 тыс. индейцев{61}. М. Мёрнер считает, что в 1726 г. их было 150 тыс. и это была самая высокая цифра за все время существования редукции{62}. Самих иезуитов в редукциях было немного: М. Мёрнер сообщает, что в 1759 г. их было 53 человека, из них по крайней мере 20 — иностранцы, т. е. неиспанцы, 9 из них — немцы{63}.