Латинская Америка. От конкистадоров до независимости

Селиванов Валентин Николаевич

Как и в университетах Европы, вся система преподавания и учебы в университетах Мехико была строго регламентирована; над изучением всех дозволенных дисциплин довлели догмы схоластики и томизма. Физика изучалась в рамках доктрины Аристотеля, естественная история — по Плинию, преподавание математики ограничивалось началами евклидовой геометрии. Мексиканский историк пишет: «Теология, философия и даже юриспруденция соответствовали духу средневековья, были в высшей степени схоластическими, торжествовал чистый и дедуктивный метод; две первые дисциплины толковали религиозные догмы, а юриспруденция — аксиомы римского права, законодательства Испании и Совета по делам Индий, не дозволялось проводить какой бы то ни было анализ»^{41}.

Все это, впрочем, не значит, что университет в Мехико был цитаделью косности и невежества. По основным показателям он находился на уровне европейских университетских центров, сыграл большую роль в развитии духовной жизни колониального общества Новой Испании. Несмотря на засилье католической церкви и господство ортодоксально-религиозного мировоззрения, в университете исподволь развивались передовые для того времени идейные и научные направления. Уже в XVII в. в стенах университета велась полезная работа, прежде всего в области изучения индейских языков, практической медицины с применением древнеиндейских методов врачевания и т. д.

Коль скоро университеты с самого начала были предназначены для подготовки кадров управления в колониях — светских и духовных, поступление в эти учебные заведения было обставлено целым рядом строжайших ограничений: необходимо было представить авторитетные свидетельства о чистоте испанской крови, о законном рождении от почтенных родителей, о принадлежности к римско-католическому вероисповеданию и т. д. Так что в университеты попадало ограниченное число молодых людей, принадлежащих к местной креольской верхушке.

Наиболее высокой репутацией среди университетов испанских колониальных владений в Новом Свете — а их всего до 1815 г. было основано 25 (из них 10 «старших» и 15 «младших») — пользовался университет в Мехико. За 222 года работы в колониальный период его окончило около 30 тыс. человек; из них 84 стали епископами и архиепископами, многие — высшими чиновниками королевских аудиенсий в Мехико, Гватемале, Санто-Доминго и Маниле, членами Высшего совета обеих Кастилий и Совета по делам Индий, инквизиторами; многие занимали высокие посты в церковной иерархии, возглавляли университетские кафедры — и не только в Америке, но и в самой Испании (в Саламанке, Алькале, Севилье и Гранаде)^{42}.

Хуже обстояли дела в других колониальных университетах. Находясь в основном под руководством францисканцев, доминиканцев и иезуитов, они были оплотами схоластической теологии, реакции и мракобесия. Основанный одновременно с университетом в Мехико университет Сан Маркос в Лиме, по свидетельствам современников, стал ареной нескончаемой вражды и бесплодных схоластических дискуссий между соперничавшими группами профессоров-монахов, превратился, по сути дела, в захудалую духовную семинарию. На долгие годы здесь даже совершенно прекратилось преподавание математики. Перуанский историк называет это высшее учебное заведение университетом «без сколько-нибудь серьезных занятий чем бы то ни было»^{43}. Современник перуанец писал: «Мы учились больше пререкаться, чем чему-либо разумному… Непроницаемая завеса была между нами и иностранными языками, химией, естественной историей, а также историей общества. Мрачные тучи заслоняли от нас и познание нашей собственной страны, нашей планеты, общей механики вселенной. Нам была недоступна сама мысль о месте человека в обществе, о самом обществе»^{44}.

Естественно, многочисленные, но находившиеся в состоянии крайнего упадка и застоя университеты колониальной Испанской Америки не могли в полной мере выполнять свою основную задачу — формирование кадров колониальной администрации и католического духовенства в колониях. А потребность в них постоянно возрастала по мере усложнения административной структуры колоний и увеличения числа церковных приходов. Необходимы были и ученые-специалисты в практических областях знаний, так как экономический и научный прогресс, несмотря на многочисленные препоны, чинимые колониальными властями, мало-помалу давал о себе знать и в Испанской Америке. Самым же важным было то, что в недрах колониального общества исподволь зрели новые силы, дальнейшее развитие которых требовало коренной перестройки всей системы образования, выхода ее из-под ретроградной опеки католического духовенства.

Глава 3

ИЕЗУИТЫ В ИСПАНСКОЙ АМЕРИКЕ

Орден иезуитов появился на землях Испанской Америки позже других католических монашеских орденов. Лишь в 1566 г. первые иезуиты прибыли во Флориду, в 1568 г. — в Перу, в 1572 г. — в Новую Испанию^{45}. Позже они распространились по всем испанским владениям, вплоть до самых отдаленных их уголков. Деятельность иезуитского ордена в Новом Свете продолжалась 200 лет, оставив, однако, самый значительный след в истории Латинской Америки по сравнению с другими католическими орденами. Это объясняется особым характером ордена иезуитов, официально называвшегося «Обществом Иисуса».

Орден был основан в Париже в 1534 г. испанским мелким дворянином, религиозным фанатиком Игнасио (Игнатием) Лойолой, в прошлом подвизавшимся на военном поприще и прожившим весьма бурную жизнь. В 1540 г. папа Павел III утвердил создание нового религиозного ордена. Появление ордена иезуитов — воинствующей католической организации — именно в этот период было не случайным. Как раз в середине XVI в. в Европе становится особенно заметным обострение классовой борьбы, связанное с первыми шагами капитализма. Формировавшиеся в передовых странах Европы новые классы — буржуазия и наемные рабочие — создавали свою идеологию, выражавшую их чаяния и политические требования. В силу повсеместного господства религиозного мировоззрения, зарождавшаяся идеология выступала в форме новых религиозных учений — протестантских «ересей», которые, как правило, выступали за гуманистическое преобразование церкви. «Общество Иисуса» и было призвано стать мощным орудием католической реакции в борьбе против Реформации. Деятельность иезуитов вовсе не ограничивалась идеологической борьбой против новых «еретических» учений — их орден стал политической силой, выступавшей против всего нового, прогрессивного, за сохранение любой ценой феодального строя, стал оплотом мракобесия, клерикализма и политической реакции. Иезуиты активно участвовали в деятельности инквизиции, упорно преследовали передовых мыслителей и ученых, были вдохновителями и организаторами жестокого подавления народных антифеодальных движений XVI–XVIII вв.

Такого рода деятельность «Общества Иисуса» обусловила особую организацию и особые моральные принципы этого католического ордена, весьма отличавшие его от других католических орденов. По-видимому, Игнасио Лойола учел свой жизненный опыт, дав «Обществу Иисуса» многие организационные принципы регулярного войска. В ордене существовали строгая централизация и железная дисциплина, предписывавшая беспрекословное повиновение стоявшим выше на иерархической лестнице внутри ордена. Руководитель ордена — генерал («черный папа»), который избирался пожизненно и подчинялся только папе римскому, обладал абсолютной властью. Для членов ордена была разработана особая система моральных принципов, которую сами иезуиты называли «приспособительной». Во имя «высшей цели» — «вящей славы божьей» — она позволяла в зависимости от обстоятельств весьма произвольно толковать основные существовавшие тогда религиозно-нравственные требования, идти на любой обман, совершать любые преступления.

Учитывая особую роль «Общества Иисуса», папа даровал его членам ряд весьма необычных для монахов привилегий: они могли носить светскую одежду, освобождались от многих обязательных для духовенства предписаний и запретов, несли ответственность исключительно перед старшими по сану в своем ордене. С этим сочеталась система обязательного взаимного шпионажа внутри ордена — каждый следил за каждым.

В целом же с созданием ордена иезуитов католическая церковь приобрела чрезвычайно прочную и гибкую организацию, ставшую эффективным орудием в борьбе за сохранение и укрепление своих позиций. Уже в первые годы после основания «Общество Иисуса» в своей деятельности вышло за пределы Европы: в 1542 г. иезуиты проникают в Индию, в 1549 г. — в Японию, в 1563 г. — в Китай, в 1594 г. — на Филиппины. «По своему характеру это был по существу первый подлинно космополитический орден католической церкви, в который входили представители различных национальностей, готовые в любое время сняться с места и по приказу своего начальства перебазироваться в любую точку земного шара»^{46}.