Латинская Америка. От конкистадоров до независимости
Шрифт:
По мнению некоторых аргентинских историков (Г. Фурлонга, X. Ибаньеса), почти в каждой из иезуитских миссий со временем сложилась своя, оригинальная школа в искусстве и ремеслах. Индейцы гуарани обнаружили большие способности к творческому заимствованию европейских образцов. Под наблюдением миссионеров индейцы по-своему интерпретировали эти формы и модели, добавляя элементы родной флоры и фауны, используя более устраивающие их линии, цветовые гаммы, что породило особый стиль — «гуарани-миссионерский». Обучаясь основам архитектуры, живописи, скульптуры, работам по камню и дереву, индейские мастера, естественно, посвящали свои произведения почти исключительно религиозной тематике. Высокого мастерства они достигали в церковной архитектуре, сооружая в редукциях храмы, вмещавшие тысячи людей. Так, церковь миссии Сан Игнасио Гуасу, построенная в 1682 г., представляет собой прямоугольное здание площадью более тысячи квадратных метров (33,4X27,7 м). На архитектурные конструкции не только церквей, но и всех зданий в редукциях оказали влияние традиции народного жилья гуарани. По замечанию советского искусствоведа
Одним из самых сильных средств психологического воздействия на индейцев отцы-иезуиты считали духовную музыку, которую гуарани, будучи весьма впечатлительными по складу своего характера, очень любили. В редукциях не только организовывались оркестры и хоры, но и налаживалось сложное производство самых различных струнных и духовых инструментов. Из Европы в миссии прибывали иезуиты — профессиональные музыканты, имевшие известность еще у себя на родине. Такими были бельгийцы Жан Вазе и Луи Берже, прибывшие в редукции еще в 1616–1617 гг. Итальянец Доминго Циполи, прибывший в Кордову в 1716 г., руководил музы-кальпым образованием иезуитов, которых готовили специально для работы в редукциях{74}.
Потребности хозяйственного развития «иезуитского государства» требовали специальных знаний, и иезуиты много занимались естественными науками, прежде всего теми, которые имели прикладное значение. Наиболее известно имя Буэнавентуры Суареса (1679–1750), уроженца Санта-Фе, одного из первых астрономов и метеорологов в этих краях. Необычайно способный самоучка, Суарес располагал только инструментами и приборами, сделанными им самим при помощи индейских мастеров в редукциях Сан-Косме и Сан-Дамиан, где он провел более 30 лет: часами с маятником, показывавшими минуты и секунды, астрономическими квадрантами, телескопами с совершенными линзами. Используя этот инструментарий, Суарес составлял астрономические таблицы, календари и т. п. Наиболее известный его труд — «Лунарий одного века», изданный впервые в 1744 г., переиздавался затем в 1748, 1751, 1759 и 1856 гг.
Известия о «великом эксперименте» иезуитов в Южной Америке, совпавшем с острым кризисом феодализма в Европе, когда наиболее пытливые умы лихорадочно искали новых путей развития общества, произвели на европейскую интеллигенцию очень большое впечатление. Такой интерес искусственно подогревался и самими иезуитами, которые в первой половине XVIII в. проникали буквально во все влиятельные круги западноевропейского общества. Играя на туманности сведений об «иезуитском государстве» в Парагвае, совершенно естественной при его удаленности и самими же иезуитами созданной изоляции, апологеты «Общества Иисуса» создавали вокруг него радужный ореол воплощенной в реальность сказки о всеобщем счастье, подлинной Аркадии, претворенной в жизнь Утопии, где под мудрым и бескорыстным руководством духовных наставников-иезуитов сотни тысяч прежде невежественных «детей природы» обрели покой, благосостояние и разумное просвещение. Уже в XVIII в. в литературе определилось целое направление, существующее в буржуазной историографии и по сей день, где «иезуитское государство» в Парагвае выдается за воплощенную мечту человечества о всеобщем счастье, за некую разновидность «коммунистического общества» — общество «теократического коммунизма». В такого рода заблуждение в XVIII в. впадали даже передовые представители европейской общественной мысли. Так, Монескьё полагал, что в «иезуитском государстве» в Америке якобы реализовался идеал платоновой республики. Даже в статьях знаменитой «Энциклопедии», вышедших до изгнания иезуитов из Франции (1764 г.), содержатся восторги по поводу их «государства».
Верный своим антиклерикальным убеждениям, по-своему воздал должное этому явлению и Вольтер, с жестоким сарказмом высмеявший в «Кандиде» ханжество и паразитизм подлинных хозяев парагвайских редукций.
Марксистскую характеристику «парагвайского эксперимента» иезуитов дал еще в конце прошлого века П. Лафарг, указав, что их «христианская республика» при детальном рассмотрении оказывается всего-навсего «очень остроумной и прибыльной смесью крепостничества и рабства»{75}. Наш современник, аргентинский историк Л. Пасо, считает: «Иезуитская империя была огромным феодом, который господствовал над портом Санта-Фе, используя его как перевалочный пункт… Их торговля, представлявшая собой монополию помимо королевской монополии, пользовалась особыми льготами, помимо этого, они старались избежать уплаты налогов, пользуясь услугами торговцев-контрабандистов»{76}. М. С. Альперович, разоблачая миф о «христианской республике» в Парагвае, обращает внимание на то, что «иезуиты сознательно сохраняли и даже старались увеличить огромную дистанцию, отделявшую от них индейцев в духовном и социальном смысле. Не допуская никакой самостоятельности своей паствы, они стремились полностью контролировать не только ее поступки, но и мысли. Номинально существовавшее в индейских селениях «самоуправление» являлось чистейшей фикцией. Развивая письменность гуарани, миссионеры и ее пытались поставить на службу своим целям: они переводили и издавали исключительно религиозные тексты, предназначенные для обучения индейцев»{77}. И, наконец, на взгляд И. Р. Григулевича, «иезуитские владения — церковный вариант энкомьенды, в которой индейцы находились в полной зависимости от отцов-иезуитов на положении, церковных рабов». Наряду с ними у иезуитов имелись и обычные рабы негры. Степень зависимости индейцев была значительно более всеобъемлющей, чем в энкомьендах, и в то же время здесь сохранялись в большей степени элементы первобытнообщинного строя, хотя производство редукций предназначалось в основном для экспорта, было связано с мировым рынком»{78}.
Однако создание «иезуитского государства» в Парагвае было лишь небольшой частью деятельности «Общества Иисуса». Орден проникал в разные районы мира, прежде всего в Америку, но повсюду его деятельность характеризовали непомерное корыстолюбие и стяжательство. В этом отношении иезуиты были откровенно циничны и непреклонно настойчивы. Именно накопленные «Обществом Иисуса» огромные богатства были самым мощным орудием его влияния. Значительная часть этих богатств образовывалась путем завещания ордену наследства, а также из особых даров. Иезуиты присваивали почетное звание «учредителя» тем лицам, кто делал богатый вклад на основание новых монастырей или школ, колледжей, семинарий и университетов. Тем, кто давал деньги на расширение или на повседневные нужды иезуитских учебных заведений, присваивалось звание «бенефактора». Каждому обладателю этих почетных званий орден определял «духовные дары» — организацию похорон, заупокойных месс и других посмертных почестей. Причем почести эти воздавались с большей или меньшей пышностью, смотря по сумме пожертвования.
Впрочем, орден богател не только от частных пожертвований. Используя «своих людей», которых было немало в аппарате колониальной власти, иезуиты получали различные пожалования от муниципалитета и губернаторов или вице-королей испанских земель в Новом Свете. При основании новых городов «Обществу Иисуса» обычно предоставлялась целиком одна из сторон центральной площади, где орден строил свои школы, склады, лавки. Иезуиты получали также обширные плодородные земли вблизи нового города. Обычным было и то, что орден по дешевке скупал земли или городские здания, которые шли на продажу из-за разорения прежних владельцев.
Очень ценным имуществом в колониальный период истории Латинской Америки были рабы — у ордена иезуитов их было много тысяч; рабы использовались и как предмет купли-продажи, и как рабочая сила. Обращение иезуитов с рабами было вполне в духе времени. Современники сообщают, что применение палок, цепей и других орудий наказания по отношению и к рабам и к индейцам, не считавшимся таковыми, было обычным на плантациях иезуитских хозяйств.
С присущим им практицизмом и размахом иезуиты разворачивали свою деятельность на обеих материках Американского континента, основывая различные плантации в сельской местности, всевозможные мастерские в сотнях городов. Особая гибкость деловых операций иезуитов обусловливалась, в частности, тем обстоятельством, что, в отличие от других католических орденов каждая местная конгрегация «Общества Иисуса» могла свободно распоряжаться своими средствами, хотя и была обязана передавать значительную часть своих доходов центральной организации.
Немалую долю доходов иезуиты получали от королевской казны. Так, в то время как миссионерская деятельность внутри областей, уже считавшихся завоеванными, оплачивалась местными епископами, расходы так называемых пограничных миссий, где иезуиты были особенно активны, брала на себя корона. Королевская казна вносила плату за обучение индейских детей, которые обучались в некоторых из иезуитских школ, колледжей и семинарий (за детей из креольских семей плату — и немалую — вносили их родители). Королевская казна выплачивала иезуитам компенсацию, если они терпели ущерб во время восстаний индейцев или в других подобных случаях, которые расценивались как «урон, понесенный на службе короне». В то же время любого рода деловые сделки ордена, а также его торговля были свободны от весьма обременительных королевских налогов, что позволяло отцам-иезуитам успешно конкурировать с купцами и владельцами плантаций.
В полуторавековом соперничестве иезуитов с другими католическими орденами в Новом Свете преимущество почти всегда оказывалось на стороне «Общества Иисуса» в силу особой организованности, сплоченности и дисциплины в его рядах. Поэтому в иезуитских монастырях, колледжах, университетах не бывало тех скандальных расколов, шумных склок, которые нередко нарушали порядок в монастырях и учебных заведениях других католических орденов и, распространяясь за их стены, много вредили их репутации. Позиции ордена иезуитов в колониальном обществе часто оказывались более прочными потому, что в основе принципов его организации, как мы уже говорили, была строгая централизация. Так, если в других орденах духовные должности были выборными и это бывало частой причиной внутренних раздоров, то должностные лица у иезуитов непосредственно назначались генералом ордена в Риме. Все это вкупе с изощренными методами проникновения в высшие сферы королевской администрации в колониях долгое время обеспечивало иезуитам положение одной из ведущих сил в поддержании и расширении колониального господства Испании в Новом Свете.