Лазурь небес и порожденье ада
Шрифт:
– Искупаться хотели, – угрюмо бурчит тот. – Папка нас после школы заставил помогать ему с уловом, мы вымотались, вот и решили окунуться.
– Интересно… – Перевожу взгляд с одного на другого. – А если я спрошу вашего отца, он то же самое мне скажет? Или схожу в вашу школу и узнаю, были ли вы вообще на занятиях?
– Спрашивайте, – шмыгнув носом и показав два больших передних зуба, отвечает старший. – Нам скрывать нечего.
Хищно прищурив глаза, гляжу на обоих и вдруг рявкаю, резко подавшись вперед:
– А ну выворачивайте карманы! Оба!
– З-зачем? – выдавливает из себя старший.
– Хочу проверить, не спрятали ли вы от полиции какую-нибудь ценную улику, которую нашли здесь. Ну, живо!
Дрожа с ног до головы, бобрята переглядываются.
– Скажем ему, Билли? – спрашивает у брата младший.
– Он бы все равно узнал, Тедди, – отвечает Билли. Но, слыша, как я начинаю злобно сопеть, поворачивается ко мне и выдает все как на духу: – Мы ныряли на глубину, чтобы проверить одну штуку.
– Какую еще штуку?
– Нам это дал один паренек в школе, Нейт Скамальски. – Старший вынимает из кармана и протягивает мне спичечный коробок с какими-то подозрительными листьями внутри. – Он сказал, что это новая улетная штука, называется «крэк», и мы просто обязаны ее попробовать…
– И не нам дал, а тебе, – встревает младший брат. – И вообще, ты первый на это согласился… – Наткнувшись на мой грозный взгляд, он поспешно заканчивает: – Он сказал, что сильнее всего эта штука действует под водой. Надо вдохнуть в себя дым, нырнуть поглубже и там выдохнуть…
– И вы, конечно же, решили попробовать? – ухмыляюсь я. – Вот что, ребятишки, либо вы сейчас же отдаете мне всю ту дрянь, что он вам впарил, либо я рассказываю обо всем вашим родителям и учителям.
На глазах у Билли выступают слезы обиды.
– Сэр, у нас и правда ничего нет… Это все, что он нам дал. Сказал, если понравится, может дать еще…
– А потом еще и еще и уже стал бы требовать с вас деньги, – заканчиваю я, убирая коробок с наркотиком в карман. Но тут замечаю, что младший, Тедди, мнется, словно раздумывая, сказать ли мне что-то или нет.
– Ну, что еще у тебя? – не выдерживаю я.
– Простите, сэр, но… Так и быть. – Он вынимает из кармана лапу с зажатым в ней алмазным перстнем. – Я снял это с покойника, когда подплыл поближе и увидел его там. Думал продать, а то ведь последнее время папе все туже становится, рыба в озере вымирает или уходит по рекам вверх…
Внимательно рассмотрев перстень и не найдя в нем ничего примечательного, со вздохом возвращаю пацану.
– Отнеси его и кинь в озеро или зарой куда-нибудь в песок, чтобы не узнали, что ты его украл. Только учти: захочешь оставить себе, чтобы продать, я об этом мигом узнаю. А с вашим отцом я еще поговорю, быть может, даже распоряжусь, чтобы ему выделили денег. Ну, а теперь бегите в школу и даже не думайте брать что-то у этого Нейта или как его там.
Одновременно кивнув, братья убегают прочь. Я неспешно направляюсь к Оггерлифу, прочесывающему граблями траву в поисках улик. К нам тут же подходит Катсон, истомившийся от безделья.
– Ну как, нашел что-нибудь? – намеренно игнорируя начальника, спрашиваю у гнома.
– Если бы, – машет рукой тот. – Мой народ несколько веков занимался только добычей руды и ковкой оружия, так что следопыт из меня никакой. – Он останавливается и утирает волосатой пятерней пот со лба.
– А это что? – присаживаюсь на корточки и тыкаю пальцем в два явных отпечатка обуви на мокром песке. – Похоже на мужской башмак и женскую туфлю, те же, что были в том тупике возле кино. Осталось только сравнить их, и мы будем точно знать, звенья ли это одной цепочки или нет.
– Ну вот, я же говорил! – восклицает Катсон, хлопая себя по лбу. – Я так и знал, что эти два убийства – дело рук одного и того же человека! Господи, что скажет мэр, когда узнает, что в городе орудует маньяк!..
Вскидываю на шефа презрительный взгляд. Ну конечно, убийства свершаются одно за другим, а он думает только о собственной репутации!
– А с чего это вы взяли, сэр, – говорю я, изо всех сил стараясь подавить в голосе сарказм, – что это вообще убийство? Я бы в первую очередь подозревал обычную аварию. А вы прямо сразу позвонили мне…
Ему явно не по нраву презрительное «сэр», потому как он ежится, вжимая голову в воротник плаща, и отвечает ледяным тоном:
– Первым из детективов на вызов прибыл Морринг. Он нашел в траве на берегу это. – Он достает из кармана мешочек для улик. – Взгляни-ка, Аллан, это должно тебя заинтересовать.
Забыв об обиде, подхожу ближе, заглядываю в мешочек. Внутри лежат несколько цветочных лепестков. Судя по запаху – гвоздики и фиалки.
– Опять лепестки… Опять то же самое…
– Интересно, – подается вперед Оггерлиф. – Похоже, этому маньяку уже можно давать прозвище Садовод.
– Только их двое, – замечаю я. – Ты же сам видел следы…
Позади слышен скрежет. На берег наконец-то вытаскивают затонувшую машину. Это совсем новый и, судя по всему, довольно дорогой черный «Кадиллак». Одно из стекол в салоне разбито, и можно догадаться, что именно через него бобренок Тедди пролез к покойнику и снял с него перстень.
– Сэр, – прерывает вдруг нашу беседу один из констеблей, подходя к Катсону, – сюда рвется какой-то парень. Он утверждает, что работал водителем на этой самой машине и знает того, кого убили. Привести его?
– О чем вопрос, конечно же веди! – восклицает шеф. Коп уходит, и вскоре к нам вальяжной походкой подруливает молодой ниггер в простой рабочей одежде.
– Здравствуйте, сэр, – приподнимает шляпу начальник. – Я комиссар полиции Грегори Катсон, а это детектив Гелленберг и стажер Оггерлиф. А вы?..
– Питер Барлоу, – небрежно бросает тот. – Извините, у вас сигаретки не найдется?
Из нас троих курящий только я, но остатки пачки ушли у меня за эту ночь, поэтому приходится сбегать к Уиллигану. Спустя пару минут, сделав несколько затяжек крепкого афганского табака, Питер Барлоу начинает свой рассказ: