Лэд
Шрифт:
Тем временем Хозяин вышел из машины и зашагал вниз по холму; в его руке были зажаты несколько писем, адресованных гостье. Лэд с тоской посмотрел на него. Он знал: Хозяин слишком далеко и не поспеет на помощь вовремя, даже призванный самым оглушительным лаем.
И в этот миг рассеянный взгляд ребенка упал на змею.
Малышка ойкнула и крепче приникла к своему четвероногому другу. Хотя бы верхняя часть ее тела могла отодвинуться от опасности, а вот ноги так и лежали безжизненно. Но своим движением девочка шевельнула коврик, и его край сместился на дюйм или два, потревожив змею. Рептилия
Малышка, в панике от того, что не может убежать, закричала, схватила с коврика книжку с картинками и швырнула ее в рептилию. Книга в полете раскрылась и почти сразу упала, не достигнув цели, но сослужила иную службу: заставила змею поверить, что на нее нападают.
Еще дальше откинулась треугольная голова и потом молнией метнулась вперед. Это двойное движение заняло всего какую-то долю секунды. Целая треть толстого, цвета меди тела взвилась в воздух. Змея метила в худую коленку, в десяти дюймах от ее колец. Девочка, объятая смертельным ужасом, опять закричала.
Прежде чем крик слетел с побелевших от страха губ, ребенка повалила навзничь мощная лохматая фигура, рванувшаяся через него на врага.
Зубы мокасиновой змеи вонзились Лэду в нос.
Это было очень больно, но Лэд не издал ни звука, только отпрянул. В прыжке его челюсти зацепили Малышку за плечо. Оскаленные клыки лишь слегка царапнули ее мягкую плоть, когда он наполовину затащил, наполовину уронил ее вслед за собой на траву.
Как только его лапы коснулись земли, Лэд вновь бросился через ковер на свернутую кольцами змею. На этот раз ее ядовитые зубы нашли другую цель — впились сбоку в вытянутую собачью морду.
Мгновение спустя мокасиновая змея беспомощно билась и извивалась среди травы с переломанным хребтом и разрезанным почти надвое телом; хватило одного удара похожего на саблю клыка.
Схватка закончилась. Угроза миновала. Девочка спасена.
А в носу и в челюсти ее спасителя уже делали свое черное дело две порции смертельного яда.
Лэд тяжело дышал, стоя над распростертой и плачущей Малышкой. Он исполнил свой долг, и инстинкт подсказывал ему какой ценой. Но зато его идол цел и невредим, и потому пес был счастлив. Он нагнулся, чтобы лизнуть сморщенное в плаче личико и безмолвно попросить прощения за вынужденную грубость в пылу борьбы.
Но ему было отказано даже в этом крошечном утешении. Едва он потянулся мордой к Малышке, как его сбил с ног удар, который чуть не раскроил ему череп.
Оказывается, на крик испуганного ребенка мать повернула назад. Близорукая и вздорная, она подумала, будто собака опрокинула ее больного ребенка и перепрыгнула через него, а потом вцепилась ему в плечо зубами и потащила вопящее дитя по земле.
Ну все, ее терпение лопнуло. В ней заговорил первобытный материнский инстинкт (который иногда у женщин так же силен, как у львиц — или у коров). Не думая о собственной безопасности, гостья кинулась спасать дочку. На бегу она ухватила за трость свой зонт от солнца и занесла его над головой.
Круглая рукоятка, выточенная из агата, опустилась прямо псу на макушку. Каменный шар, оправленный в четыре серебряные когтя, был величиной с женский кулак.
Когда Лэд сумел подняться после оглушительного удара, импровизированное оружие вновь взлетело в воздух и опустилось, на этот раз на широкую спину пса.
Лэд не съежился, не пытался уклониться или сбежать, не оскалил зубы. Этот обезумевший агрессор — женщина. Более того, она — гостья и в качестве таковой находится под защитой священного Закона о Гостях, который он накрепко усвоил с младых когтей.
Если бы руку на Лэда поднял мужчина (и при этом не Хозяин и не гость), то тогда срочно потребовались бы услуги врачей, если не могильщиков. Но в этой ситуации восстать против побоев пес не мог.
От боли его голову и спину била мелкая дрожь. А женщина, совсем потерявшая рассудок под влиянием страха и материнской любви, продолжала осыпать собаку ударами с такой силой, на какую только была способна.
Потом пришло спасение.
При первом же взмахе зонта девочка завопила в яростном протесте против столь жестокого обращения с ее любимцем. Ее крик, правда, остался без внимания.
— Мама! — визжала Малышка тонким, срывающимся от волнения голоском. — Мама! Нет! Нет! Он не дал змее укусить меня! Он…
Впавшая в неистовство женщина все еще не слышала дочь. Каждый новый удар, нанесенный собаке, как будто попадал и по сердечку девочки. От стресса Малышка тоже обезумела.
В неудержимом стремлении защитить своего спасителя она вскарабкалась на ноги и проковыляла три шага, чтобы ухватить мать за юбку.
Прикосновение заставило женщину оглянуться, и тут она обомлела. Забытый зонтик выпал из ее рук на землю. Побледневшая мать так и стояла, открыв рот и удивленно глядя на дочь, которая покачивалась и цеплялась за ее платье, чтобы устоять, взахлеб умоляя не трогать собачку.
При виде избиения своего пса Хозяин разразился беззвучным потоком проклятий и припустил бегом. Теперь он резко остановился и тоже ошеломленно уставился на чудо, случившееся у него на глазах.
Ребенок встал и пошел.
Ребенок пошел! Пошел ребенок, двигательные центры в спинном мозге которого были безнадежно поражены (таков был вердикт премудрых докторов), ребенок, у которого не оставалось надежды на то, чтобы шевельнуть хотя бы мизинчиком на ноге или почувствовать что-нибудь в нижней половине тела! Неудивительно, что и гостья, и Хозяин словно на время подхватили тот самый паралич, который чудесным образом покинул девочку!
И все-таки — как впоследствии констатировали ученые медики — никакого чуда не произошло. Тут не было ничего сверхъестественного. Малышка была не первым и даже не тысячным примером в медицинской истории, когда нарушенная способность чувствовать и двигаться после мощного шока восстанавливалась.
Ребенок не подвергся ни деформации, ни травме, которые повредили бы ее позвоночник или передаточные цепи между мозгом и конечностями. Беспомощной она стала после тяжелой болезни. Сельский воздух и новый интерес к жизни постепенно обновили истощенные ткани организма. А потрясение возобновило связь между мозгом и нижней половиной тела — ту связь, которая была временно нарушена, но не разорвана.