Лэд
Шрифт:
Шли дни, а любовь Малышки к ее мохнатому другу не угасала. Для нее пес был полон неиссякаемой новизны. Она обожала заплетать косички в пышном белом вороте Лэда, теребить его нежные уши, заставлять его по ее команде подавать голос, здороваться за руку, ложиться или вставать. Ей нравилось изобретать множество замысловатых игр с участием собаки, от «Красавицы и чудовища» до «Прекрасной принцессы и дракона».
И роли чудовища (при красавице Малышке), и более сложной роли дракона Лэд отдавался всей душой. Разумеется, играл он всегда неправильно. И разумеется, Малышка
То ли благодаря живительному горному воздуху, то ли благодаря общению с четвероногим другом, пробудившим в ней угасший было интерес к жизни, Малышка набиралась сил и больше не походила на бледное привидение. Мать, с огромным облегчением наблюдающая постепенное оздоровление дочки, терпела ее близкое общение с Лэдом, хотя тот первый страх, который она испытала при виде колли, так и не исчез, тем более что два-три события, случившиеся в Усадьбе примерно через неделю после прибытия Малышки, укрепили в ней это глупое предубеждение.
Леди, любящая гостей ничуть не больше, чем Лэд, обходила веранду, да и сам дом по широкой дуге. Но однажды, когда Малышка лежала на веранде в гамаке (многословно и раздраженно пытаясь обучить Лэда алфавиту), а старшая гостья писала письма, сидя спиной к дочери, Леди случилось пробегать по своим делам мимо крыльца.
При виде странного существа в гамаке она замедлила шаг и недоуменно заморгала. Малышка тоже заметила изящное золотисто-белое животное и, оттолкнув Лэда в сторону, повелительно произнесла:
— Иди сюда, новая собачка. Красивая… красивая собачка!
Тщеславие Леди не устояло перед этими словами, и она засеменила вперед, но на расстоянии вытянутой руки снова остановилась. Малышка схватила колли за воротник и подтащила к себе, чтобы поиграть с ней.
Внезапный рывок за мех Леди не мог сравниться по силе с тем, как Малышка таскала и дергала Лэда. Но Леди и Лэд — это совсем не одно и то же. Безграничное терпение и рыцарская любовь к Слабым не числились среди добродетелей Леди. Вольное обращение она жаловала не больше Лэда, а выражала свое недовольство куда более категорично.
При первом же щипке за чувствительную кожу обнажились зубы, раздался угрожающий рык, и в следующий миг точеная золотисто-белая морда подобно молнии метнулась вперед. Как волк накидывается на жертву (и только волк и колли знают, как это правильно делать), кинулась Леди на тонкую детскую руку, которая тянула ее за шерсть.
И в то же мгновение Лэд бросил свое массивное тело между подругой и идолом. То было невероятно быстрое движение для столь крупной собаки. И оно сослужило службу. Острый резец, который пронзил бы руку девочки, полоснул по могучему плечу Лэда.
Прежде чем Леди снова совершила атаку, и даже прежде чем она справилась с удивлением после неожиданного вмешательства своего вечного поклонника, он оттер ее к краю веранды — оттер очень деликатно, не показывая зубов, но при этом твердо и решительно.
Леди, само собой, вознегодовала
Весь этот переполох привлек внимание матери девочки. Она оставила свои письма и поспешила на выручку дочери.
— Он… он зарычал на нее, и потом он и та другая ужасная зверюга сцепились друг с другом, и…
— Прошу прощения, — перебил ее жалобы Хозяин после того, как подозвал к себе обеих собак, — но единственное животное, которое плохо обращается со слабой половиной своего вида, это человек. Ни один пес не нападет на Леди. И уж тем более не нападет на нее Лэд… Ого! — оборвал он сам себя на полуслове. — Вы только посмотрите на его плечо! Этот укус предназначался Малышке. Вместо того чтобы ругать Лэда, вам следует благодарить его за то, что он спас ее от глубокой раны. А вот Леди мне придется посадить на цепь.
— Но…
— Но под присмотром Лэда Малышка будет в такой же безопасности, как под присмотром сорока солдат американской армии, — продолжал Хозяин. — Поверьте мне. Пойдем, Леди. Тебя, старушка, ближайшие две недели ждет конура. Лэд, подожди меня. Я вернусь и займусь твоим плечом.
С тяжелым вздохом Лэд отошел к гамаку и медленно улегся под ним. Впервые с момента появления в Усадьбе Малышки он был несчастлив. Очень, очень несчастлив. Ему пришлось теснить и толкать Леди, которую он обожал. И он знал, что пройдет не один день, прежде чем его легкоранимая подруга простит его или забудет об оскорблении. Пока же с ее точки зрения Лэда не существует на свете.
И все это лишь потому, что он спас от укуса Малышку, которая никому не желала зла и которая пока не очень-то понимает, что делает! Внезапно жизнь показалась простодушному Лэду угнетающе запутанной.
Он негромко заскулил и потянулся мордой к свисающей ручке Малышки в надежде на то, что девочка погладит его, облегчит душевные муки. Но Малышку горько разочаровала враждебная реакция Леди на ее предложение дружбы. Наказать за это Леди она не могла. Зато могла наказать Лэда.
Со всей мочи, которая имелась в ее истощенном болезнью теле, Малышка шлепнула по доверчиво подставленному носу. На этот раз трепка не доставила Лэду никакого удовольствия. Он вновь вздохнул и свернулся на полу под гамаком: морда между маленькими передними лапами, большие печальные глаза до краев полны горем и непониманием.
Весна перетекла в раннее лето. С каждым днем Малышка все меньше и меньше напоминала иссохшую мумию, превращаясь в нормального, пусть и худенького, ребенка пяти лет. Она ела и спала так, как не ела и не спала уже много месяцев.
Нижняя часть ее тела все еще оставалась мертвой. Но на плоских щечках заиграл слабый румянец, а глаза снова светились жизнью. Руки, которые таскали Лэда за мех, будь то в порыве дружелюбия или в порицание, становились сильнее. Теперь они причиняли Лэду больше боли, чем поначалу. Но боли всегда сопутствовал все тот же прилив удовольствия — удовольствия, которое на мгновение унимало страдания Лэда из-за предательства по отношению к Леди.