Лэд
Шрифт:
Никогда раньше Лэд не видел, чтобы людей вот так носили. Это было совершенно непонятно. И он, поколебавшись, двинулся следом, чтобы разобраться.
Хозяин нежно уложил сверток в гамак на веранде и развернул складки ткани. Колли подошел и наклонился над крохотным стариковским личиком.
В Усадьбе детей не бывало уже много лет, и Лэду редко доводилось видеть их с такого близкого расстояния. Но первый же взгляд на Малышку сделал что-то странное с его сердцем — большим сердцем, которое всегда стремилось помочь слабым и беззащитным, большим сердцем, благодаря которому и заигравшийся щенок, и капризная карликовая собачка находились в такой же безопасности от его страшных челюстей, как сама Леди.
Он дружелюбно фыркнул в обращенное к нему детское лицо. Когда тусклые глаза девочки остановились на огромном псе, в них затеплился интерес — впервые за много дней. Из одеяла вынырнули две тонкие бледные ручки и зарылись в мохнатый воротник вокруг шеи Лэда.
От этого прикосновения пес затрепетал от носа до кончика хвоста. Пристроив большую голову рядом с впалой щекой, он буквально упивался болью, которую причиняли ему пальчики, дергающие за волоски на его чувствительном горле.
В одно мгновение Лэд расширил узкий и не подлежащий изменению круг Любимых — он включил в него это полумертвое хрупкое человеческое существо.
Вслед за Хозяином на веранду поднялась мать ребенка. Увидев огромного пса, она замерла в испуге.
— Смотрите! — завопила она. — Он может напасть на нее! Ой, ну прогоните же его!
— Кого? Лэда? — изумилась подошедшая Хозяйка. — Что вы, Лэд не тронет ни волоска на ее голове, ни при каких обстоятельствах. Видите, он уже обожает ее. Я никогда не видела, чтобы он так быстро сближался с новыми людьми. И она тоже кажется веселее, чем была. Не заставляйте ее плакать, прогоняя собаку.
— Но у собак полно микробов, — настаивала женщина. — Я читала об этом. Она может заразиться от него какой-нибудь ужасной…
— Лэд такой же чистый, как я, и микробов у него не больше, чем у меня, — с нескрываемой теплотой в голосе сказала Хозяйка. — Не проходит и дня без того, чтобы он не искупался в озере, и расчесываю его я тоже каждый день. Он…
— Но ведь это колли, — протестовала гостья и с растущей неприязнью смотрела на то, как Малышка все крепче вцепляется в шерсть очарованного пса. — А все говорят, что колли очень коварны. Вам так не кажется?
— Если бы нам так казалось, — вмешался Хозяин, которого уже давно раздражал этот часто задаваемый глупый вопрос, — если бы мы считали колли коварными, то не держали бы их. Колли — либо лучшая на земле собака, либо худшая. Лэд — лучший. Других мы не держим. Но конечно, я отзову его, если вас беспокоит, что он так близок к Малышке. Ко мне, Лэд!
Пес с большой неохотой повернулся, повинуясь Закону. Отходя, он оглянулся на своего нового обожаемого идола, а потом послушно остановился возле Хозяина.
У Малышки огорченно сморщилось лицо. Ее худые ручки потянулись вслед колли. Тонким голоском она позвала:
— Песик! Песик… Вернись ко мне, сейчас же! Я люблю тебя, собачка!
Лэд, дрожа от нетерпения, поднял к Хозяину морду в ожидании позволения исполнить призыв. Тот, в свою очередь, вопросительно посмотрел на их недоверчивую гостью. Лэд заметил это и тут же проникся необоснованной ненавистью к привередливой женщине.
Гостья подошла к дочери, которая продолжала протягивать к колли слабенькие руки, и объяснила:
— Для маленьких больных девочек собаки — неподходящая забава. Они слишком неуклюжие и резкие. А еще они кусаются. Лучше я дам тебе твою Долли, вот только вещи распакую.
— Не хочу Долли, — заныла Малышка. — Хочу песика! Никакой он не резкий. Он не будет меня кусать. Песик! Я люблю тебя! Иди ко мне!
Лэд впился в лицо Хозяина умоляющим взглядом, его хвост трепетал, уши стояли торчком. Одна рука Хозяина едва заметно шевельнулась в направлении гамака — только внимательная собака могла уловить это движение.
Но Лэду большего и не нужно было. Беззвучно, чинно вернулся он к гамаку и встал перед своим новым идолом. Малышка даже взвизгнула от радости и притянула к себе его шелковистую морду.
— Ну что же, — сдалась гостья, — вижу, что иначе она не успокоится, пусть поиграет с собакой. Положусь на ваши слова, что это безопасно. И потом, она давно уже ни к чему не проявляла интерес, это впервые с… Нет, милая! — строго воскликнула она. — Целовать собаку нельзя! Этого я ни за что не позволю. Дай-ка, мамочка вытрет тебе губы салфеткой.
— Собаки созданы не для того, чтобы их целовать, — сказал Хозяин, хотя что касается вытирания губ, тут он вполне разделял возмущение Лэда. — Но поцелуй в голову чистой собаки принесет ей меньше вреда, чем поцелуй в губы большинства людей. Я рад, что Лэд понравился ей. И еще сильнее рад тому, что и он ей симпатизирует. Это чуть ли не впервые, чтобы он по собственной воле подошел к незнакомому человеку.
Вот так и началось идолопоклонство Лэда. А безнадежно больной ребенок обрел новый интерес к жизни.
Каждый день, с утра до сумерек, Лэд был с Малышкой. Забросив облюбованную с незапамятных времен «пещеру» под пианино в музыкальной комнате, он всю ночь лежал под дверью, за которой спала девочка. Он отказывался даже от веселой пробежки по лесу в компании с Леди — ради того, чтобы степенно вышагивать рядом с инвалидной коляской, которую катали взад и вперед по веранде.
Забыт был и его пост в столовой — на полу слева от стула Хозяина, хотя еще со времен щенячества Лэда это место принадлежало ему и только ему. Теперь он неизменно устраивался позади кресла Малышки, что очень мешало горничной, которой приходилось перешагивать через пса, прислуживая за столом. Мать ребенка откровенно злилась.