Лэд

Терхьюн Альберт Пэйсон

Леди он не нашел. Зато Волчок очень быстро отыскал Лэда. Щенку тоже было тоскливо — невероятно тоскливо. Эту ночь он провел в одиночестве — впервые за три месяца жизни. Как же он скучал по теплому мохнатому телу, под защитой которого всегда устраивался спать! Как же он скучал без своего компаньона по играм — без красавицы матери, которая всегда была рядом!

Мало кто в мире сравнится по скорбности взгляда с щенком колли, даже если это самый веселый щенок, а этим утром одиночество превратило меланхолию в глазах Волчка во вселенскую тоску. Однако при виде Лэда щенок тут же залился писклявым радостным лаем. Все-таки мир не совсем опустел. Да, мать безжалостно бросила его, но вот идет еще один возможный

товарищ по играм — все лучше, чем ничего. И воспрянувший духом щенок оптимистично поскакал навстречу Лэду.

Лэд заметил его приближение и сбавил шаг. Он хотел было по привычке свернуть в сторону от надоедливой малявки. Но потом, не закончив движения, встал мордой к щенку.

Леди увезли — вероятно, увезли навсегда. И теперь Лэду напоминает о ней лишь этот кусачий и прыгучий малыш, ее сын. Леди любила детеныша — а Лэд любил Леди. Так вышло, что от нее остался только Волчок, который неким загадочным образом был частью Леди.

Поэтому, вместо того чтобы сбежать при появлении щенка, Лэд остался на месте. Волчок подпрыгнул и по своему обыкновению весело прикусил нежное ухо Лэда. Взрослый пес не стряхнул своего мучителя, не скрылся. Невзирая на боль, он оставался неподвижен и только поглядывал на резвящегося щенка с дружелюбным сочувствием. Казалось, он понял, что Волчок совсем беспомощен и тоже одинок.

Когда Волчку прискучило терзать несопротивляющееся ухо, он накинулся на белые передние лапы Лэда и счастливо впился в них зубами. То говорил в нем, неведомо для него самого, опыт его волчьих предков: так они обездвиживали врага — перекусывая кость лапы. Щенячьи забавы, на первый взгляд бесцельные и бессмысленные, имеют в своей основе древние инстинкты.

Это новое испытание Лэд вынес не моргнув глазом. В конце концов Волчку наскучило и это занятие. Тогда Лэд прошествовал к веранде и улегся там. Щенок просеменил следом и встал над большим колли: ушки торчком и голова набок, словно планировал очередную атаку на безропотную жертву. Но, подумав немного, он удовлетворенно тявкнул, свернулся калачиком под лохматым боком отца и заснул.

Лэда несколько озадачил такой поворот. Сначала он хотел возмутиться тем, что его так фамильярно используют в качестве подушки. Он уставился на маленького соню, но вдруг заметил, что шерстка на макушке щенка взъерошена. И тогда Лэд нагнул морду и стал осторожно прилизывать языком — малиновым языком с одним странным иссиня-черным пятнышком посередине — непокорный вихор. Щенок что-то проворчал сквозь сон и плотнее прижался к своему новому покровителю.

Вот так Лэд принял на себя опеку над своим беспокойным маленьким сыном. К этим обязанностям он относился куда трепетнее, чем в последнее время относилась к ним Леди. Дело в том, что в животном мире матери быстро растрачивают рьяную самоотверженную любовь к своим малышам. К тому моменту, когда у детенышей появляется кое-какая самостоятельность, материнская забота иссякает. А потом некогда нерасторжимая связь между матерью и потомством начисто стирается из памяти.

Отцовство среди собак вообще никак не проявляется — ни пока щенки малы, ни, тем более, позднее. Вероятно, Лэд понятия не имел о родственных связях со своим новым подопечным. Он взял Волчка под защиту во имя любви к Леди и еще потому, что его большое нежное сердце не могло оставаться равнодушным при виде беспомощности другого.

Да, Лэд самым серьезным образом выполнял роль опекуна. Он не только смирился с бесконечными приставаниями Волчка, но и решил заняться его воспитанием, чем немало позабавил обитателей Усадьбы. Правда, все старались прятать улыбки, ведь Лэд скорее согласится на плетку, чем смирится с насмешкой.

Воспитание любого щенка — это, между прочим, неимоверно трудоемкий и длительный процесс, который

может до предела истощить терпение учителя и не лучшим образом сказаться на его настроении и характере. Неудивительно, что многие люди теряют и терпение, и добрый нрав в ходе обучения четвероногого питомца и по слабости прибегают к хлысту, носку ботинка и крику. В результате щенок получает не должное воспитание, а либо трусливый и сломленный дух, либо неизлечимую подлость, и это значит, что другом человека он не сможет быть уже никогда.

Время, терпение, твердость, мудрость, самоконтроль, ласка — вот шесть абсолютно необходимых ингредиентов обучения щенка. Счастлив тот человек, кому повезло иметь хотя бы три из этих качеств. Лэд, будучи всего лишь собакой, с избытком обладал всеми шестью. И все они ему пригодились.

Начать с того, что у Волчка была страсть рвать или закапывать все, что можно было порвать или закопать. Он до безумия любил портить вещи. Оброненный на пол кружевной платок, подушка, оставленная на траве, книга или шляпа на шезлонге — за этими и тысячами других предметов он охотился, словно за сокровищами, чтобы затем как можно скорее и с огромным наслаждением уничтожить.

Еще он обожал запрыгивать на лицо или тело любого, кто по неосторожности заснет в гамаке. Почти каждую ночь он выл на луну — долго и жалобно. Если ночь случалась безлунной, он выл из принципиальных соображений. Он дрожал от счастья, когда ему выпадал шанс погонять кур, фазанов, голубей или иных представителей Малых народцев, которых он считал законной добычей. Раз — всего только раз — попытался он третировать таким же образом темпераментного серого кота Хозяйки, Питера Гримма. Остаток того дня Волчок лелеял расцарапанный нос и порванное ухо, и это научило его обходить всех котов стороной или, самое большее, гневно облаивать их с безопасного расстояния.

Помимо этого, Волчок имел неутолимую жажду познавать, все ли на земле съедобно. Киплинг пишет о попытках щенка съесть мыло и ваксу для сапог. Волчок добавил к этому краткому списку сотни пунктов, от прищепок до сигар. Кульминация наступила, когда он нашел на столе на веранде коробку с двумя фунтами шоколадных конфет, с которой еще не сняли обертку и золоченую ленточку. Волчок слопал не только конфеты, но и коробку, и бумагу, и ленту — после чего его долго и сокрушительно тошнило.

Все вышеперечисленное — лишь малая доля его беззаботных грехов. И тяжкое бремя по превращению Волчка в приличного представителя семейства псовых пала на плечи респектабельного, взрослого Лэда. Лэда, который в свое время был одним из тех редкостных щенков, усваивающих Закон с потрясающей легкостью. Хватало одной-единственной команды, одного запрета, чтобы закрепить правило в его почти человеческом мозгу. Возможно, если бы коричневые щенки выжили, один из них или даже оба унаследовали бы характер отца. Но Волчок уродился истинным сыном импульсивной, своенравной Леди, и задача перед Лэдом стояла ох какая нелегкая.

Лэд взялся за нее, как брался за все — с галантной напористостью, под которой скрывался неистощимый запас сил и выносливости. Однажды, к примеру, Волчок с лаем подскочил к полупрозрачному квадратику носового платка, который только что выпал из-за пояса Хозяйки. Прежде чем острые зубки изорвали тонкую ткань в клочки, щенок, к полному своему недоумению, оказался поднятым над землей за шкирку. Так он и висел в воздухе, пока не выпустил платок из зубов.

Затем Лэд мягко опустил Волчка на траву — и щенок тут же снова рванулся к платку, только для того чтобы через секунду опять очутиться в подвешенном состоянии: было не больно, но очень-очень страшно. После того, как это повторилось пять раз, в дурьей башке забрезжил наконец свет разума, и щенок мрачно потрусил прочь, оставив платок нетронутым.