Лэд
Шрифт:
За тринадцать лет правления Лэда в Усадьбе сменилось много собак — всех сортов и видов, включая его боготворимую подругу-колли, грациозную золотисто-белую Леди. Но к этому времени помимо Лэда в Усадьбе проживало всего три пса.
Одним из них был Волчок, единственный выживший сын Лэда и Леди: поджарый, сильный молодой колли, которому досталась часть ума его отца и часть обаятельного изящества матери. Он был идеальным партнером для собачьих игр. Между Лэдом и Волчком всегда существовала теплая привязанность. Лэд сам воспитывал своего сына и обучил его всему, что
Вторым был Брюс (тот самый Ювелир из «Солнечного берега»), коричнево-рыжий, как и сам Лэд, потомок одиннадцати чемпионов международного класса и обладатель множества лент и кубков. Брюс был и оставался безупречным псом во всем, что касалось физического совершенства, послушания и сообразительности.
Третьим был Рекс — гигант, урод, странно неуместный в группе породистых собак. По отцовской линии Рекс был чистым колли, а по материнской — чистым бультерьером. Это было случайное слияние двух пород, которые не могут слиться. Внешне он более всего напоминал немецкого дога желтоватого окраса: короткошерстный, на целых два дюйма выше и на десять фунтов тяжелее Лэда, с мускулистыми челюстями убийцы.
В радиусе двух миль не было такой собаки, которую бы Рекс не одолел бы в драке. Наследственные качества бультерьеров, так неохотно смешивающиеся с кровью колли, делали их обладателя устрашающим бойцом. Он был быстр, как олень, и силен, как ягуар.
При этом Рекс был славным и привязчивым питомцем. Он был рабски предан Хозяину и горько ревновал его к Лэду. В свои пять лет Рекс находился в самом расцвете сил и, подобно остальным собакам, всегда воспринимал лидерство Лэда как данность.
Минувший март был месяцем бесконечных снегопадов. В лесах вокруг Усадьбы слой легкого пушистого снега достиг шестнадцати дюймов. В снежное, ветреное, промозглое воскресенье — в один из тех дней, которые никому не нравятся, — Рекс и Волчок решили поохотиться на зайцев.
Брюс к охоте не присоединился. В столь скверную погоду он не пошел барахтаться в снежных дюнах в поисках добычи, которая таких усилий не стоила, а разумно остался спать перед камином в гостиной. Волчок тоже чувствовал себя распрекрасно на старом меховом коврике у ног Хозяйки.
Но Рексу, который в последние дни стал каким-то беспокойным, наскучил послеобеденный отдых под крышей. Хозяйка читала; Хозяин спал. Не было никаких признаков того, что один из них соберется на прогулку или как-то иначе развлечет своих четвероногих друзей. А зимний лес манил. Могучему псу-полукровке снег едва ли станет помехой во время охоты, тогда как теплое дрожащее тельце свежепойманного зайца является огромным соблазном.
Рекс поднялся, прошлепал через гостиную к Брюсу и коснулся его носа. Дремлющий колли и ухом не повел. Тогда Рекс направился туда, где лежал Волчок. Носы двух собак соприкоснулись.
Нет, это не история Маугли, а рассказ о реальных событиях. Я не делаю вид, будто мне доподлинно известно, есть у собак их собственный язык или нет. (Лично мне кажется, что есть, и при этом весьма сложный. Но доказательствами я не располагаю.) Однако никто из собаковедов не станет отрицать, что две собаки сообщают друг другу о своих желаниях при помощи (или во время) соприкосновения носами.
Итак, Волчок понял приглашение Рекса поучаствовать в охоте. Волчку еще не было четырех лет — в этом возрасте азарт все еще перевешивает ленивое стремление к комфорту. К тому же Волчок восхищался Рексом и подражал ему примерно так же, как самый маленький мальчуган в классе подражает главному школьному забияке.
Горничная внесла с веранды охапку дров, и две собаки прошмыгнули в полуоткрытую дверь наружу. По пути Волчок искоса глянул на Лэда, который посапывал под пианино. Лэд заметил небрежное приглашение. Заметил он и то, что сына не смутил отказ отца присоединиться к походу: Волчок весело убежал следом за Рексом.
Возможно, это отступничество ранило крайне чувствительную душу Лэда. Ведь раньше именно он собирал такие экспедиции за дичью. А возможно, уход двух псов всего лишь пробудил в нем память о радостях погони, и его тоже потянуло в заснеженный лес.
Так или иначе, но в гостиной пару минут было тихо, если не считать царапанья колючих снежинок об оконное стекло, редкого дыхания Брюса да шелеста страниц книги, которую читала Хозяйка. Потом Лэд с трудом поднялся и вылез из своей «пещеры».
Он потянулся и подошел к креслу Хозяйки и положил одну свою смехотворно тонкую переднюю лапу ей на колено. Поглощенная чтением, она рассеянно протянула руку и погладила мягкий мех его воротника.
Лэд часто подходил к ней или к Хозяину за такой вот лаской, после чего возвращался на подстилку. Но сегодня он хотел привлечь ее внимание к чему-то более важному. Ему пришло в голову, что было бы замечательно погулять вместе с Хозяйкой по снегу. А поскольку одним лишь своим присутствием он не донес до нее своего желания, Лэд начал «говорить».
Только с Хозяйкой и Хозяином соглашался Лэд «говорить» — и то лишь в минуты стресса или острой нужды. Но, услышав хоть раз, как он это делает, нельзя было сомневаться в том, что собака пытается имитировать человеческую речь. Его голосовые трели охватывали весь диапазон высот. Бессловесная, но определенно красноречивая, его «речь» порой продолжалась по нескольку минут без перерыва, передавая любую эмоцию, которую пес стремился сообщить — будь то радость, печаль, просьба или жалоба.
Сегодня в его «выступлении» звучали только игривые уговоры. Хозяйка подняла на него глаза.
— В чем дело, Лэд? — спросила она. — Чего ты хочешь?
В качестве ответа Лэд посмотрел сначала на дверь, потом на Хозяйку. Затем он торжественно прошествовал в прихожую — откуда вскоре вернулся с одной из ее меховых перчаток в пасти.
— Нет, нет, — засмеялась она. — Не сегодня, Лэд. Нельзя же гулять в такую метель. А вот завтра мы с тобой как следует погуляем, долго-долго.
Пес вздохнул и грустно вернулся в берлогу под пианино. Но очевидно, образ зимнего леса не давал ему покоя. И чуть позднее, когда кто-то из слуг опять открыл дверь, он ушел.