Ледяной плен
Шрифт:
— Чтобы обуздать его гордыню. Сначала — башня до небес, а потом захочет мир разрушить. И все ради самоутверждения.
— Ну, мир мы разрушили, — заметила Лера.
— Разрушили, — согласился Савельев. — Пыжимся все, пытаемся сравниться с Богом в величии… Да только он создает, а мы — уничтожаем…
— Слушай… А на Последней войне… Ну… — девчонка смутилась, не зная, как спросить половчей. — Ну, Бога на ней тоже убили?
— Почему ты так решила? — усмехнулся Савельев.
— Не знаю… Мир-то он разрешил нам уничтожить. А все
— Его нельзя уничтожить, — покачал головой метеоролог.
— А где же он тогда сейчас?
— Где-то там, — Савельев посмотрел в бескрайнее звездное небо. — Кричит, что любит нас, а мы, как всегда, не слышим.
— Почему?
— Ну, Лерка, на тебя академиков не напасешься! — засмеялся Савельев. Но, видя ее смущение, мягко положил руку на плечо девушки. — Не обижайся. На самом деле, Бог в какой-то степени присутствует в каждом из нас. Просто кто-то хочет его слышать, кто-то не умеет, а кто и вовсе не верит в него.
— Это мне Птах дал, — поколебавшись, Лера отогнула ворот ватника и показала Савельеву висящий на шее крестик. — Сказал, чтобы я молилась, но я не умею. Он сумасшедший?
— Не думаю, — серьезно ответил Савельев и стал разбирать закрепленный на поручне замысловатый метеорологический прибор, детали которого бережно упаковывал в лежащий на палубе рюкзак. — Он почти неделю провел на поверхности без пищи и химзащиты и выжил. Разве не чудо?
— Значит, ему помог Бог?
— Все может быть, — немного помедлив, отозвался Савельев.
— А нам он поможет?
— Посмотрим. Нужно верить в него, и он обязательно будет рядом.
— Думаешь? — Лера с надеждой попыталась поймать его взгляд, но метеоролог смотрел на море, думая о чем-то своем.
— А что мы еще оставили себе, кроме веры? — опершись о поручень, Савельев посмотрел на плещущуюся внизу воду. — Я очень хочу, чтобы у нас получилось вернуть все назад. Даже если не сейчас, то хоть когда-нибудь…
— Ты не веришь в успех экспедиции? Думаешь, в Антарктике ничего нет? Ежи и остальные ошибаются?
— Я хотел бы верить, что есть. Просто не знаю, что ждет нас там. И никто не знает. Если база действительно существует, сейчас ей вот-вот должно стукнуть сто лет.
— Но лодка ведь неспроста уцелела, — Лера поежилась под налетевшим порывом ветра и плотнее укуталась в ватник. — Если есть хоть какой-то шанс исправить мир, мы должны попытаться.
— Должны, — согласился Савельев и с грустной улыбкой посмотрел на девушку. — Завидую я тебе, Лиса-Алиса!
— Почему?
— Ты родилась до Катастрофы и не знаешь, каким прекрасным он был.
— Кто? — подняла брови Лера.
— Наш мир, — вздохнул метеоролог. — Только когда его не стало, мы спохватились. Есть такая поговорка: «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». Суетились, размножались, воевали, строили, точно муравьи какие… Пока муравейник не сгорел. Тебе просто не с чем сравнить, а мне
Савельев замолчал и посмотрел в проплывающее над лодкой далекое, усыпанное звездами безмятежное небо. Лера тоже подняла голову. В этот миг мерцающее мириадами огоньков чернильное полотно пересекла стремительно угаснувшая за горизонтом полоса.
— Что это?! — испугалась девушка. — Ракета?! По кому-то стреляют?
— Не волнуйся, — успокоил Савельев. — Это падающая звезда. Я такие в детстве видел…
— А я никогда, — всматривающейся в небо Лере все еще казалось, что она видит шлейф звездной пыли от мелькнувшего и исчезнувшего нечаянно подсмотренного чуда. — Почему она упала? Умерла?
— Этого никто не знает. Говорят, если ее увидеть и загадать желание, оно обязательно сбудется. Только никому нельзя рассказывать.
Лера с готовностью прикрыла глаза. Желание. Конечно, у нее было одно желание. Заветное, единственное желание: там, на чужой земле, в неизведанном краю найти своих родителей, которых у нее отняли.
— Не буду, — изо всех сил пожелав скорейшего приближения долгожданной встречи, девушка открыла глаза. — Спасибо, что показал мне его…
— Ну что, закончил? А-а, Лерка, и ты здесь? — Дверь рубки отворилась, и в проеме показался слегка подвыпивший Азат. — Ты чего это среди ночи разгуливаешь? Да еще и не одна?
— А я не твоя невеста, чтобы оправдываться! — с вызовом посмотрев ему в глаза, девушка скрылась в рубке, раздраженная тем, что ее так бесцеремонно выдернули из мечтаний.
— Закругляйся, — буркнул Савельеву Азат. — Тарас перископную приказал.
— Сколько? — прервав разговор с ужинавшей на камбузе Лерой, Треска посмотрел на вошедшего Бориса Игнатьевича.
— Пока четыре, но продолжает увеличиваться.
— Что случилось? — насторожилась девушка.
— На море шторм, — объяснил кок. — И, судя по приборам, он будет нешуточным. Тарас решил погружаться.
— Глубоко?
— Пока на семьсот футов. Хочешь, покажу фокус?
— Давайте! — Лера с готовностью отложила ложку, пока Борис Игнатьевич натягивал над столом тонкую леску с привязанным к ней спичечным коробком.
— Теперь следи, как он будет медленно-медленно опускаться вниз.
У девушки округлились глаза.
— А почему так происходит?
— Внешнее давление на стенки лодки.
— А что будет, когда коробок окажется на столе?
— Нас раздавит, как яичную скорлупу, — опередив кока, хмыкнул Треска. — Яйцо видала когда-нибудь?
— На картинке, — сказала девушка, не в силах представить мощь, которая могла бы сотворить такое с огромной и, как ей казалось, несокрушимой лодкой.
— Ладно тебе ребенка пугать! Ничего с нами на такой глубине не случится, — осадил подчиненного Борис Игнатьевич. — А ты доедай, давай. Вон, остыло уже все.