Ледяные страсти
Шрифт:
Но теперь надежды на золото уже можно назвать несбыточными. К вящей радости американских фигуристов Линды Вайт и Роберта Джувелера. На днях американцы заявили в своем телевизионном интервью: «Только чудо может теперь помочь русским выиграть. Или наглый подкуп судей. Но чудес, как известно, не бывает, а подкупить судей мы не позволим!»
Чудес действительно не бывает. В исконно русском виде спорта мы сдали позиции.
Без боя.
Сердцу, конечно, не прикажешь. Но из-за вспыхнувших в разгар сезона чувств подорван престиж державы, а большим чиновникам от спорта не сегодня завтра придется расстаться со своими высокими постами…
– Представляете? Советские, а потом российские пары всегда были первыми!
– И что же ваш шеф, что в Федерации фигурного катания? Неужели они не могут обязать Панова и Рудину хотя бы этот сезон закончить в старых составах?
– Знаете, Никита, я иногда жалею о старых советских временах. Может, что-то и было плохого тогда, но такого стыда наша страна не испытала бы, живи мы и сейчас при коммунистах. Нашлись бы рычаги!
– Но кто такие Панов и Рудина? Пешки же? Пусть талантливые, но пешки…
– Ха! Бо вам только кажется. А кто за ними стоит? Вы хоть представляете, как трудно сдвинуть пешку, не испортив отношения с фигурами, которые сзади. За спиной Рудиной - Джафар Джафаров! Но я вам этого не говорила!
– Могила!
– побожился Никита.
– А кто такой Джафаров?
– А вы не знаете?
– Нет.
– Ну лучше вам и не знать, - посоветовала Мария Петровна, и Никита понял, что она и сама не знает. Наверняка слышала, как шеф произносил это имя, и произносил он его наверняка с таким же придыханием, как сейчас Мария Петровна.
– На самом деле раньше надо было реагировать, когда все еще не зашло так далеко. Тренеры недосмотрели, неправильно прореагировали…
– Как это - неправильно?
– Никита старательно изобразил недоумение, рассчитывая, что Мария Петровна сейчас расскажет, как по заданию тренеров Панова били в подъезде, но секретарша не рассказала, только отмахнулась:
– Выбрали неправильную тактику и вовремя не просигнализировали наверх. Помните, с Родниной и Улановым то же самое было? Хотя вы, конечно, не помните - слишком молоды. Роднина и Уланов выиграли Олимпиаду в семьдесят втором году, а потом Уланов влюбился в фигуристку Смирнову, сбежал на Запад и, как бродячий клоун, разъезжал в доме на колесах по всей Европе, танцевал в варьете «Холидей айс». Тогда за престиж страны душой болели, мобилизовали все силы, экстренно отыскали и подготовили Зайцева - и СССР продолжал диктовать свою волю в фигурном катании, а сейчас…
– И что теперь, исключат Панова и Рудину из команды?
– А смысл? Они уйдут в профессионалы, и от этого страна проиграет еще больше. Семен Иванович очень мудрый человек, он с плеча рубить не привык. Подождет. Если смогут они ударными темпами достойно подготовиться к чемпионату, пожурит и в команду их включат.
– Н-да, сколько нервов ваш шеф тратит на этой работе, - посочувствовал Никита.
– А уж вы сколько тратите!
Мария Петровна закивала, сама себя жалея, и Никита как бы невзначай забросил очередную удочку:
– А тут еще это лицензирование игорного бизнеса…
Но Богданова, против обыкновения, не поддержала тему, а, мгновенно протрезвев, оборвала:
– К моей работе это не имеет отношения.
– Но вы же все время с шефом, видите, как он реагирует, когда некоторые из моих, с позволения сказать коллег, без стеснения поливают его грязью, убеждают народ, что он братается с мафией, вымогает миллионные взятки… - еще раз попытался Никита надавить на преданность Марии Петровны Фадеичеву. Однако она не бросилась с пеной у рта доказывать, что Фадеичев честный и неподкупный, и дальше разговор уже откровенно не клеился.
От Богдановой Никита помчался в контору - выяснять, кто такой Джафаров. Макс должен хоть что-то о нем узнать. Просто обязан.
Глава
Оперативная работа
Работать Демидычу стало намного проще. Одно дело охранять человека, который об этом и не подозревает, и совсем другое - когда человек в курсе. Конечно, условие «не приближаться и не светиться» оставалось в силе, но теперь в случае опасности фигурист хоть может позвать на помощь. Для этого в его новый «опель» был вмонтирован «жучок» и на куртке под воротником прикрепили еще один. Кроме того, Панов иногда беседовал с Демидычем по телефону - и между ними возникла даже какая-то телефонная дружба или, во всяком случае, взаимопонимание. Фигурист неизменно предупреждал, куда собирается, на сколько и с кем планирует встречаться. А когда в его машине находился еще кто-то, он просто произносил вслух «едем в „Динамо“ или „а теперь домой“.
То, с какой открытостью Панов шел на контакт, что согласился на прослушку и сам по собственной инициативе отчитывался о своих планах и встречах, убеждало Демидыча, что фигурист не злодей. Да, ведет себя безрассудно. Да, наломал дров с этой своей Рудиной. И к работе мог бы относиться с большей ответственностью: любовь любовью, а медали тоже на дороге не валяются. Мальчишество это - или все или ничего, так в жизни не бывает, надо всегда искать компромиссы. Но на преступника Панов не походил нисколечко. Однако Макс и Щербак продолжали твердить, что Панов только прикидывается паинькой, что позволил обвешать себя «жучками» исключительно ради того, чтобы знать, где они висят, и в случае чего прослушку обойти, что отчитывается о своих передвижениях, чтобы Демидыч держался подальше и не мешал проворачивать грязные делишки.
Демидыч с коллегами не спорил. В первую очередь потому, что с того момента, как Панов сам попросил Дениса Грязнова его защищать, всякие покушения, избиения и странные ДТП прекратились. Вдруг, ни с того ни с сего. Демидыч гадал, что это: ситуация сама собой разрешилась и конфликт сошел на нет или наступило затишье перед грандиозной бурей? И детектив не позволял себе расслабляться.
Режим работы в последние дни изменился. Панов и Рудина тренировались по ночам - в дневное время якобы каток был занят. Поэтому днем фигурист в основном отсыпался - и Демидыч тоже отдыхал. Рабочий день начинался часов в пять вечера. Панов с Рудиной ехали куда-нибудь ужинать, вернее, завтракать - поскольку не перед сном, а после. Потом отправлялись на каток и почти до полуночи тягали железо в тренажерном зале, а дальше до шести-семи утра трудились с новым тренером, неким Львом Костышиным, на льду над новой программой. Демидыч держался поблизости, сидел в машине где-нибудь рядом с «Динамо», почитывал книжку или слушал радио. Утром провожал фигуристов домой. Иногда они вместе отправлялись на квартиру, которую снял Панов, пока ремонтировали выгоревшую, иногда Панов завозил свою Свету к ней в Орехово и ехал спать один. Хотя Рудина тоже жила одна, ее мать, как выяснил Демидыч, в прошлом известная конькобежка Регина Чиркова, почти все время проводила в Германии, и влюбленные вполне могли удобненько устроиться в Орехове вместе.
Системы в этих рокировках Демидыч не заметил, - очевидно, все зависело от самочувствия, если выматывались на тренировке сильно - разъезжались, если оставались силы - не разъезжались.
…Был жуткий снегопад, за ночь улицы завалило по колено, снегоуборочные машины с трудом успели до утра разгрести основные магистрали, по радио каждые пять минут просили автолюбителей без крайней нужды не выезжать на дорогу. Несмотря на предупреждения, дороги были забиты. Фигуристы, выйдя с тренировки, долго в нерешительности топтались у засыпанной снегом машины.