Легальная дурь
Шрифт:
Ступин прошел через служебный вход в травматологию и попросил позвать Ордынского. На его счастье, Ордынский был на месте, не участвовал в операции и не уехал ни на какую конференцию. Увидев Ступина, он удивился. Его серьезное лицо осветилось растерянной улыбкой. Он встряхнул Ступина за плечи и сказал глубоким раздумчивым голосом, каким объявлял больным диагнозы:
– Вот черт, Виталька! Рад тебя видеть! Что-то случилось? Ну, пойдем ко мне в кабинет!
В кабинете он заставил Ступина снять верхнюю одежду и полез в шкафчик.
– Коньячку? – спросил он заботливо. – Я вообще-то, как правило, сейчас не употребляю,
– Давай без коньяка, – остановил его Ступин. – У меня к тебе серьезное дело. Я так попал!.. Только ни о чем не спрашивай. Это такая история, что лучше тебе о ней не знать. Только плохо дело, очень плохо. Вопрос идет реально о жизни и смерти. На тебя последняя надежда.
Ордынский сел на край белой медицинской кушетки и внимательно посмотрел на Ступина. Он словно выискивал на его лице признаки заболевания.
– И чем же я могу помочь? – спросил он. – Давай, выкладывай, чего от меня хочешь! Если в моих силах, ради бога, я готов…
– Ты можешь положить меня к себе в отделение на несколько дней? – выпалил Ступин с надеждой. – Только чтобы все было тип-топ – история болезни, снимки, ну, сам знаешь, что должно быть в таком случае… Перелом ноги, например. Чтобы я был лежачий и не мог двигаться. Если не положишь, другие меня в землю положат, понимаешь?
Ступин немного сгустил краски. Он представлял, чем могут кончиться все эти игры. Это ведь был даже не бокс – бои без всяких правил. Да и Ордынского нужно было правильно настроить.
– Положение так серьезно? – сдвинув брови, спросил доктор. – Хм, сочувствую… Надо бы спросить, в чем проблема, но раз ты не хочешь говорить, ладно, твое дело… Положить тебя я, конечно, положу, не вопрос…
– И прямо сейчас гипс наложи, а? – вмешался Ступин. – Чтобы я уже был на больничной койке. Чтобы я уже час назад ногу сломал – можно? Ну, если придут, чтобы я плотно лежал, – гипс, там, растяжки, история болезни – чтобы ни одна сука не подкопалась, это очень важно.
– Да, видно дела и в самом деле плохи, – покрутил головой Ордынский. – Тогда вот что я тебе скажу, Виталя…
– Да! – вспомнил Ступин и стал быстро выгребать из карманов пачки денег. – Это тебе. За хлопоты. Здесь двести штук. Пойдет?
Ордынский так же внимательно наблюдал, как сыплются на стол пачки тысячерублевых купюр, потом встал и привычным жестом сгреб деньги в ящик стола.
– Раз ты считаешь, что твои проблемы столько стоят, то я согласен, конечно, – сказал он и добавил жестко: – Только у меня будет условие. Раз все серьезно, то пусть все будет серьезно на все сто процентов. Это я к тому, что мы все сейчас сделаем – и гипс, и растяжки. Но перелом будет настоящий. Не бойся, у меня есть прекрасное средство для короткого наркоза. Ты ничего не почувствуешь. Зато будет все по-взрослому. Если кто-то захочет поймать нас на дешевке, у него ничего не получится.
Ступин слегка напрягся. Он к тому же не был уверен, как на него подействует средство для наркоза, но он был вынужден признать, что Ордынский, в сущности, прав. Придется потерпеть меньшую боль, чтобы не терпеть большую.
– Я на все согласен, – быстро сказал он. – Но тогда начинай поскорее. Мне срочно нужно позвонить. Если я в ближайшие полчаса не позвоню…
– Все сделаем, – уверенно заявил Ордынский и, нажав
Потом он поднял спокойные глаза на Ступина и ободряюще усмехнулся.
– Ну и все. Сейчас сделаем из тебя конфетку. Давай только обговорим, при каких обстоятельствах случилась твоя травма…
Ордынский знал свое дело, и совсем скоро Ступин лежал в одиночной палате на вытяжении, залитый в гипс, скованный противовесами и немного одуревший от быстрого наркоза, который оказался все-таки, как и обещал Ордынский, очень действенным. Тем не менее Ступин заставил себя собраться и схватился за телефон, который был уже заботливо приготовлен персоналом и лежал рядом, на тумбочке. Непослушными руками набрал номер Марии. К счастью, у нее хватило терпения ничего не натворить, но надо сказать, терпение это было уже на исходе. Слова, которыми она покрыла Ступина, были оскорбительны до крайней степени и совсем не годились для женских уст. Выдержать эту атаку он смог только благодаря еще не выветрившемуся наркозу. Если бы не это, боксер наверняка бы вспылил и тоже наговорил глупостей. Теперь же он был необычно спокоен, и это спокойствие нравилось даже ему самому.
– Милая, не сердись! – попросил он слабым голосом. – Мне сейчас очень плохо. Я не мог тебе сразу все объяснить, потому что меня везли в операционную. Такая глупость… В общем, у меня сложный перелом ноги… правой…
Вместо сочувствия он получил еще одну порцию словесных помоев.
– Ты законченный идиот! – вопила в трубку Мария. – Ну конечно, чего от тебя ждать, придурок? Одно слово – боксер! В тот момент, когда он действительно нужен, – он, видите ли, ломает ногу! Так он шляется каждый день, и ничего ему не делается!.. Мне плевать, что ты там сломал. Немедленно садись в машину и вези сюда сам знаешь что! Иначе я тебе устрою, урод дебильный!
Она понесла полную околесицу, и Ступину еле удалось остановить ее. Обижаться на бабу не стоило, хоть это и была не простая баба, а дочь мэра. К тому же ему нужно было воплощать в жизнь свой план.
– Послушай, дорогая, – с олимпийским спокойствием втолковывал он. – Как же я могу к тебе приехать, если я лежу в больнице на растяжке? Это абсолютно невозможно. Придется тебе потерпеть.
Лучше бы он этого не говорил. Последовал взрыв такой силы, что Ступину показалось, будто ему оторвало ухо.
– Что?!! – завопила Мария. – Делай что хочешь, но если через полчаса ты не явишься ко мне с товаром…
Ступин был благодарен уже за то, что она употребила нейтральное слово «товар», а не объявила на весь свет, что он должен снабжать ее героином и кокаином. От этой стервы всего можно было ожидать.
– Ничего не получится, дорогая, – твердо сказал Ступин. – У меня просто нет физической возможности. Где ты видела, чтобы люди со сломанными ногами передвигались по городу? Я прикован к постели. И, пожалуйста, будь поаккуратнее… Возьми себя в руки. Не нужно привлекать к нам внимание. Это может плохо кончиться. За это, между прочим, срок дают. Я понимаю, что ты дочь мэра, но кто знает, как может обернуться дело. Ты, надеюсь, не хочешь попасть на нары?