Легенда о маленькой Терезе
Шрифт:
Ну почему все так?! Проклятая судьба… Проклятая жизнь, где властвуют «нужно» и «должен». Он должен так же лицемерно улыбаться другим, как улыбаются они; он должен присутствовать там, где ему совсем не хочется, общаться с теми, кто откровенно неприятен, и делать то, что ему совсем не по душе… Он должен. Ведь он – король, и нужды страны всегда должны стоять превыше собственных. Он даже женщину должен любить только ту, которую выбрали за него, – лишь только потому, что так было нужно. А кому от этого стало хорошо? Ему? Эмелин? Или, быть может, крохе Филиппу, рядом с которым ни
Легкий шорох за спиной заставил обернуться. Ну неужели и здесь нужно обязательно его достать? Неужели так сложно дать пять минут побыть наедине с самим собой и не трогать, не мешать?
Он думал, Эмелин поднялась вслед за ним, и он уже открыл рот, чтобы настоятельно попросить ее оставить его в покое, хотя бы на время, но увидел перед собой хрупкий силуэт, перетянутый болотно-зеленым шелком с золотой вышивкой. Лицо незнакомки, как и лица всех гостей на этом празднике, скрывала маска – в лучах солнечного света отливала она чистейшим золотом. Девушка как-то совсем неуклюже присела в реверансе, казалось, вот-вот упадет в обморок – и кто только придумал эти чудовищные корсеты! – а бледные губы вдруг приоткрылись, но так и не сумели произнести ни звука…
Глава 27
Жадно вглядываясь в прорези маски, Ренард подошел ближе.
Казалось, он уже знал, кто перед ним. Почувствовал. Ему хотелось произнести ее имя, но не получалось – он боялся верить собственным ощущениям, боялся обознаться и опять разочароваться… Он подошел вплотную к девушке, чья смелость явиться к нему прямо во Дворец граничила с дерзостью, и снял чертову маску.
Хмурый взгляд мгновенно потеплел. Он смотрел на свою гостью и молчал, боясь, что призрак растворится, исчезнет, как исчезал всегда, стоило ему расслабиться и поверить в мираж. Молчала и Тереза, стыдливо отводя глаза в сторону. Тоненький взволнованный голосок задрожал вместе с нею:
– П-п-простите… Ваше Велич…
Договорить он не дал. Просто сгреб ее в охапку и прильнул к приоткрытым, пытающимся что-то там пищать губам. Словно и не было между ними двух лет разлуки, словно не прогоняла она его, кляня на чем свет стоит, словно ждал ее каждую минуту, целовал Ренард свою растерявшуюся девочку, с упоением ощущая, как руки ее сначала робко, а потом все крепче и крепче, осмелев, обвивают его шею, как пальцы ее касаются его щеки, как дрожит малышка в неистовых объятиях и так же жадно отвечает на поцелуй, словно в нем одном вся жизнь для них обоих.
– Вы задушите меня, Ваше Величество, – прошептала Тереза, на секунду оторвавшись от таких желанных его губ.
Ренард нехотя отстранился, но девушку не выпустил – осторожно гладил он ее волосы и, улыбаясь, разглядывал любимую мордашку.
– Ты повзрослела, малышка… Маленькая моя, как же я рад тебя видеть…
– Простите меня, Ваше Величество!
– За что? И какое еще к черту «величество»? Прекращай, для тебя я все тот же пастушок.
– Мне не следовало приходить сюда, - замотала головой Тереза, - но я не смогла… Я не удержалась…
– Ты все правильно сделала, девочка моя. Господи,
– Я ненадолго, я уйду скоро… Я только хотела увидеть Вас… В последний раз. Я попрощаться пришла, Ренард.
– Никаких «прощаться»! Я тебя никуда больше не отпущу, - замотал головой Ренард, ревностно прижимая к себе Терезу. – Хватит, малышка! Хватит меня мучить! Я уже достаточно наказан, Тереза, больше я тебя не отпущу.
– Отпустишь, - печально улыбнулась она, не без наслаждения утыкаясь носиком в крепкую, мощную его грудь под черным шелком.
– Приказы короля не обсуждаются.
– Чертова эгоистка! – прошептала Тереза, пряча слезы. – Я же знала, что нельзя было приходить сюда… Ренард, миленький, прости меня.
Ей пришлось приложить немало сил, чтобы заставить себя отстраниться и напоследок заглянуть в карие глаза любимого – насмотреться, насытиться и попытаться вырваться из мучительного, такого желанного плена его рук. Ей нужно бежать, пока не поздно, и больше никогда не слышать этот ласковый, чуть хрипловатый его голос, не любоваться нежностью во взгляде, не ощущать эти осторожные, теплые прикосновения огромных его ладоней… Тереза смотрела в глаза Ренарда и кляла себя за несдержанность. Зачем? Зачем она пришла сюда? Зачем пошла за ним? Зачем разбередила душу и себе, и ему? Ведь ничего не забыто, ничего не прошло, и прежнее безумие готово вновь поглотить уже чужого мужа и отца и глупенькую влюбленную девчонку.
«Уходи! Уходи сейчас же!» - уговаривала она саму себя.
Но как же сложно сказать «нет», как же сложно отказаться… Хотелось прижаться к нему посильнее и расплакаться от бессилия, от слабости и нежелания принять несправедливость жизни. Как она только жила без него целых два года? Как дальше без него прожить? Пальцы как назло только сильнее вцепились в его рубашку, не желая отпускать. Ренард не выдержал, потянулся к ее губам, а она не сумела ему отказать – вопреки разуму потянулась навстречу, отказываясь принимать, что этот человек не для нее и каждая минута рядом с ним – огромный шаг к погибели обоих.
– Тереза, давай сбежим отсюда? – взмолился Ренард, целуя любимую свою девочку.
– Королю нельзя сбежать, - тихо улыбнулась она в ответ, пытаясь спрятать подступившие от волнения и нежности слезы.
– Малышка, соглашайся! Ты ведь тоже сейчас этого хочешь… Сбежать… Со мной…
Тереза замотала головой, вот только ложь так и не смогла сорваться с этих бледных губ.
– Ренард, не мучай меня. Ты же знаешь, что хочу, - обреченно вымолвила она. – Больше всего на свете этого хочу! Но нельзя нам.
– Никаких «но». Глупенькая, ну чего ты так боишься? Я же не в спальню тебя утащить пытаюсь. Тереза, по-моему, нам есть, о чем поговорить, а здесь не самое подходящее место. Пойдем!
– Ренард, нас… нас увидят, - сорвался с губ Терезы последний аргумент, который удалось придумать, чтобы не допустить еще одну роковую ошибку. Но и тот разбился вдребезги одной его улыбкой:
– Никто нас не увидит!
Ей ничего не оставалось, как довериться ему – сопротивляться самой себе она уже не в силах.