Легенда о маленькой Терезе
Шрифт:
– Вы меня недооцениваете, моя дорогая. Прикажите, пусть приготовят воду.
Делать нечего, пришлось повиноваться. И вот, спустя какой-то час, маленькая мечта неугомонного сбылась – под бдительным оком Эмелин Ренард не без удовольствия погрузился в теплую, напитанную маслами воду. Эмелин глаз с него не спускала – еще чего доброго оступится или поскользнется. Но он был прав: она явно недооценила его жажду к выздоровлению! В какой-то момент она даже залюбовалась подтянутым, прекрасно сложенным телом мужа и игрой крепких его мышц, на глазах набирающих силу.
Он никак не мог понять новую моду: узкие корыта, зовущиеся ваннами, стали мечтой почти
Эмелин взяла бутылочку с маслом и села рядом с мужем, на самый краешек мраморной чаши. От легкого прикосновения Ренард вздрогнул – никак не мог привыкнуть к ее странному пожеланию самой выполнять работу служанок. Но она была непреклонна, ревностно отвергая любую помощь. Казалось, она хваталась за каждую минуту, за каждый миг, проведенный рядом с мужем; жадно глотала каждое его слово, сказанное ей, каждый его взгляд и каждую улыбку. Он не хотел ей отказывать в этой странной, на его взгляд, немой просьбе, и первый порыв отпрянуть от нее сменился покорностью ласковой руке, прикоснувшейся к его волосам.
Он сумел даже расслабиться, когда она принялась вычесывать его. Он прислушивался к своим ощущениям и все больше убеждался: у них все получится, он сумеет полюбить эту женщину. И все-таки ее порывы ревностной опеки непонятны – неужели действительно она так скучала по нему? Неужели действительно так переживала?
Ренард увернулся от ее рук и вылез из воды, усаживаясь на край чаши. Не успела вода стечь на камень, а комната уже наполнилась любимым ароматом – Эмелин налила в ладонь несколько капель лавандового масла и стала натирать его кожу. Этот запах уже давно ее не раздражал – с той самой ночи, когда он впервые был нежен с ней, когда впервые она заснула на его груди. И сейчас он казался самым лучшим в мире ароматом, напоминая те мгновения, когда Ренард обнимал ее – жадно, нежно, почти так же, как сейчас она скользит ладонью по распаренному его телу, размазывая масло.
– Эмелин, - Ренард не выдержал напора ее нежности и перехватил бледную ладонь, - зачем Вы это делаете?
– Что именно?
– Все. Ухаживаете за мной как за ребенком, выполняете чужую работу. Это лишнее, Вам вовсе нет необходимости делать это.
Эмелин замерла, но потом осторожно высвободила руку и продолжила втирать масло, обдумывая, что ответить ему. Она никогда не задавалась этим вопросом. А ведь действительно, зачем? Зачем выхаживает его, сил не жалея? Зачем тешит себя ложной надеждой, уже заранее зная, что кроме презрения его ничего не получит? Зачем влюбляется с каждым часом в своего мужа, зная, что настанет час расставанья? Она не знала, зачем.
– Наверно, потому что я люблю Вас. Потому что сейчас Вы пока еще нуждаетесь в посторонней помощи. Потому что Вы встанете на ноги и опять бросите меня. Вы с головой уйдете в свои бесконечные дела, а я стану не нужна.
– Эмелин…
– Не говорите ничего. Просто не гоните меня, хотя бы сейчас позвольте побыть рядом, – мне больше ничего от Вас не нужно. Вы не думайте, я не пытаюсь выпросить любовь, я знаю, ничего не изменилось и я для Вас все такая же чужая, нелюбимая женщина, как и раньше. Я не виню Вас в этом, сердцу не прикажешь, но позвольте мне хотя бы сейчас послужить Вам, побыть
Ренард резко развернулся к ней лицом и, обхватив за талию, привлек к себе почти вплотную.
– Да кто же Вас гонит? И почему чужая? Вы уже давно мне совсем не чужая, более того…
– Вы не любите меня, Ренард. Я по-прежнему чужая Вам, - перебила Эмелин, с тоской глядя в его карие глаза. – Настолько чужая, что Вас удивляет мое желание помочь Вам.
– Но я скучал без Вас – это уже что-то да значит.
Эмелин покачала головой и печально улыбнулась:
– Нет. Не обманывайте меня, Ваше Величество…
– Эмелин…
– Вы скучали не по мне, Ренард. Когда Вы были в забытьи, Вы твердили только одно имя, и, увы, не мое, - вздохнула она.
– Вы звали Терезу.
А вот теперь забилось его сердце от одного упоминания, от одного только имени потерянной, почти забытой его девочки… И Эмелин заметила это, усмехнулась, потрепала смоляную его гриву, пряча дрожание собственных рук; отвернулась, пытаясь загнать обратно подступившие слезы.
– Эмелин, простите меня.
– Давно простила.
– Девочка моя, послушайте меня: Вам не о чем беспокоиться, уверяю Вас. Я давно потерял Терезу, она Вам не соперница.
– Себе-то не врите.
– У меня есть только вы: моя жена и мой сын. Вы – моя семья. И я клянусь Вам, я полюблю Вас, мою законную жену, и буду любить до последнего дня своей жизни. У нас все получится, Эмелин. Только не торопите меня, дайте мне время…
«Нет… Вы меня возненавидите, Ренард!» - мысленно ответила Эмелин, а слезы-предатели не удержались и покатились по бледным щекам.
Эмелин резко наклонилась к лицу Ренарда и прильнула к его губам – ему не нужно видеть, как плачет нелюбимая женщина. У него и в мыслях не было оттолкнуть ее, а она совсем не ожидала, что ответит он с такой жадностью. Если бы она не знала о существовании другой его женщины, то могла бы подумать, что он действительно любит ее.
Ненасытным зверем тянулся он к ней, искренне, от всего сердца желая полюбить девочку, стойкости и силе духа которой мог бы позавидовать любой. «У нас все получится!» - твердил он себе, скользя ладонью по шелковой ткани. Словно бы специально для этой минуты на ее платье не было всех этих чудовищных шнуровок, застежек, корсетов; будто бы она готовилась, ждала заветный миг, когда он возжелает свою супругу. А всего-то-навсего, посвятив все силы и время уходу за мужем, Эмелин теперь отдавала предпочтение куда более простому и удобному домашнему платью, оставив пышные наряды только для срочных аудиенций, коих, к счастью, за эти дни так и не случилось – все уже знали о возвращении короля и его состоянии, а потому решали накопившиеся вопросы сами, по мере своих сил, давая возможность своей королеве спокойно заниматься мужем. Как назло, еще не совсем зажившая рана от резкого движения заныла, сковала движения.
– Снимите, - попросил Ренард, на секунду оторвавшись от податливых губ супруги.
– Неужели Вы возжелали свою бедную жену?
– Возжелал. Не побрезгуешь?
– Глупец…
Дважды просить ее не пришлось. Эмелин привстала, послушно сняла платье, чуть смутившись своей наготы и немного располневших после родов форм. Она опустилась рядом с мужем и успокоилась лишь тогда, когда его горячая ладонь ласково коснулась ее плеча.
Впрочем, спокойствие было недолгим. Ренард не торопился – не без интереса разглядывал он жену, все пытаясь поймать ее смущенный взгляд.