Легенда о воре
Шрифт:
– Рабыня!
– в толпе начали глумиться.
– Тем более, раз она рабыня. Она заслуживает сурового наказания, - сказал дворянин ледяным тоном.
– И пусть это послужит уроком для тех глупцов, которые не знают своего места.
– Эй, вы не можете задержать эту бедняжку, сеньоры, - сказал Санчо, изо всех сил придумывая оправдания.
– Она просто безвредная сумасшедшая.
– Я не безумна. Я работаю у лекаря, - запротестовала оскорбленная Клара.
– Вот как? И это принадлежит вашему хозяину?
– сказал Санчо, подойдя к корзине, брошенной на землю вверх дном. Две дюжины незрелых апельсинов рассыпались
– И это так вы лечите больных, лекарша? Боюсь, если вы дадите им это, то вызовете лишь несварение желудка.
Общий хохот сотряс окружающую их толпу. Напряжение тут же исчезло, сменившись на издевательские выкрики непостоянного простонародья.
– Вот так лекарша!
– Средоточие мудрости!
– Если она так хороша, пусть вылечит мертвого негритенка!
Униженная, Клара убежала, закрыв лицо руками. Никто не стал мешать. Когда альгвасил обернулся, неизвестный парень уже исчез, так же загадочно, как и появился.
XVII
– Так значит, ты спас рабынечку, - задумчиво протянул Бартоло, когда Санчо вернулся к нему.
– Как отвлекающий маневр, сработало неплохо. Хотя меня чуть не поймали, когда ты засомневался, подняв ее руку. Я же сказал, чтобы ты не прекращал говорить ни в коем случае.
– Мне жаль, Бартоло.
– Успокойся, парень. Ты дал мне возможность срезать пару кошельков и стянуть три платка.
Он удовлетворенно похлопал по карману и снова отправился на блошиный рынок. Это он, глядя снизу вверх, заприметил блеск браслета Клары и объяснил Санчо, как с его помощью отвлечь толпу.
– Если бы я знал, кто ее хозяин, позволил бы альгвасилам ее забрать, - сказал Санчо, вспоминая день, когда груз золота богатого торговца рассыпался посреди улицы и тот капитан преследовал его из-за золотой монеты. Именно тогда началась цепочка происшествий, в результате которых он спит на улице и превратился в вора.
– Мне понравился трюк с безумием, - прервал его размышления карлик.
– Думаю, эта девушка может и правда оказаться ученицей лекаря, и не какого-нибудь, а лучшего в Севилье. Говорят, Монардес недавно взял новую помощницу, рабыню-карибку.
Санчо ничего не ответил, и карлик украдкой на него взглянул.
– Было бы жаль, если бы ее забрали, - продолжил Бартоло, притворяясь наивным.
– Девчонка уж больно хороша. Индейские глаза, кастильское тело - идеальное сочетание. И вела себя очень достойно, защищая этого бедного мертвого раба...
– Я и не обратил внимания, - сказал Санчо глухо, взгляд его блуждал.
– Над этим нам тоже придется поработать, - задумчиво ответил карлик.
– Над чем?
– Над тем, как ты плохо врешь, дружище Санчо.
Хотя он наотрез это отрицал, юноша вынужден был признать сам себе, что карлик прав. Девушка прекрасна, в ней есть нечто особенное. Дело не только в красивом личике и длинных густых волосах цвета полуночи. Нет, дело еще в сосредоточенных и умных глазах, полных справедливого негодования. На мгновение, когда их взгляды встретились, Санчо почувствовал внутреннюю дрожь, которую никогда прежде не ощущал, и глубоко пожалел о том, что пришлось унизить девушку, чтобы ее спасти.
"Наверное, я смог бы ее найти и попросить прощения".
Он тряхнул головой, чтобы разогнать эти мысли. Всё это было ошибкой. Конечно, он никогда больше ее не увидит. Но всё равно Санчо не мог выкинуть ее из головы.
В ту ночь Бартоло отвел Санчо туда, где обычно ночевал. Увидев это место, Санчо испытал глубокое разочарование. Это была всего лишь лачуга, дыра в стене, в которую карлик притащил пару тюфяков. Чтобы туда добраться, пришлось пролезть по узкому двухметровому проходу. Пара свечей, ящик и ночной горшок - вот и вся обстановка.
– Это место было частью городских оборонительных сооружений во времена мавров, хотя кое-кто говорит, что стену построил сам Юлий Цезарь. Тут была галерея, соединяющаяся с караульной башней, и шла до самой верфи, но теперь она разрушена, - сказал Бартоло, махнув на груду камней в глубине своего скудного жилища. Заметив, как вытянулось лицо Санчо, карлик хлопнул его по спине.
– Да ладно, взбодрись. Здесь сухо и чисто, и достаточно высоко, чтобы сюда не дошел речной паводок. А кроме того, ты еще не видел самого интересного.
Короткими неуклюжими шажками он взобрался на ящик, который служил обеденным столом и лестницей. Вытащил из груды камней один поменьше, к которому кто-то ловко прикрепил металлическую петлю. Когда Бартоло откинул камень, Санчо увидел в дыру звезды.
– Можно по-быстрому сбежать из Севильи, если однажды придется улепетывать отсюда.
Санчо высунулся в дыру, которая находилась на склоне. Плохо держащийся камень скатился на куст розмарина. Юноша подтянулся наружу, оказавшись лицом к Ареналю, а спиной к блошиному рынку. В этот час воровской рынок бездействовал, и лишь бродящие собаки рыскали в горах мусора при свете луны.
Пораженный этим ловким устройством, Санчо снова приладил камень обратно. Хотя и тяжелый, он легко встал на место, так что никто снаружи ничего не смог бы заподозрить.
– Вернись обратно, парень, - услышал он голос Бартоло из убежища.
– Приступим к твоему обучению.
В последующие месяцы Санчо понял, что ловкость карлика в воровстве и обмане не знает границ. Войдя в лавку под видом слуги обычного клиента, он исчезал с двумя фунтами мяса, изображал слепоту и прочие заболевания, чтобы попрошайничать на площадях и перекрестках. Санчо научился одним движением срезать кожаный ремешок, так что обладатель кошелька ничего не замечал, используя маленький нож, настолько остро заточенный, что мог рассечь на лету волос. Бартоло научил его мастерски лгать, не выдавая себя гримасой, притворяться безумным или раненым, изменять голос и изображать чувства.
– Удивление должно быть мгновенным, быстро вскинь брови и открой пошире рот. Потом нужно нахмуриться или улыбнуться, в зависимости от обстоятельств. Но осторожней, нет лучше способа попасться, чем симулировать удивление дольше, чем произносится "аминь". Веселость тоже наступает неожиданно, но длится дольше. А потом она медленно стихает, будто каждый раз пьешь всё менее полный стакан воды. И ты должен уметь мгновенно расплакаться, прибегая лишь к помощи воспоминаний.
Последнее у Санчо получалось легко. Ему лишь нужно было вызвать в памяти образ матери на смертном одре, покрытой чумными язвами. Он не мог даже представить, что она бы о нем подумала, если бы увидела, как он подбегает в церкви к кружке для подаяний и одним точным боковым ударом ее опустошает.