Легенда об Ураульфе, или Три части Белого
Шрифт:
В руках у Дракинды круглое зеркало в оправе из серебра. Этот металл хорошо знаком Ураульфу: ведь Белое в пределе становится серебром. Но оправа из серебра почернела от времени. А поверхность зеркала скрыта слоями пыли.
— Ну, Ураульф, смотри!
Дракинда чуть наклонилась и дунула. Пыль поднялась столбом, скрывая горы, и дом, и даже саму Дракинду. Зато зеркало вдруг прояснилось и оказалось глубоким: не зеркало, а окно. Проем в глубокий тоннель. Сначала отверстие целиком закрывала Луна. Она вдруг сделалась близкой, словно желала получше рассмотреть Ураульфа. А потом уменьшилась,
Девушка вышла на берег и отжимает волосы. Капли воды блестят на ее серебряной коже. Вздрогнула, обернулась. Догадалась, что кто-то смотрит? Он не думал ее обидеть. Он не хотел подглядывать, это вышло случайно.
Он чувствует себя деревом. У него не ноги, а корни. Корни схватились за землю — чтобы он не двинулся с места.
Но девушка не пугается. На ее лице отражается радостное изумление — словно она ждала, когда же ее увидят. И вот же, вот — она смотрит прямо на Ураульфа. И спрашивает беззвучно, на языке травы:
— Ты тот, кто должен прийти?
Ее слова звучат оглушительно тихо. А сердце Ураульфа стучит, как тугой барабан, губы пересыхают, кровь ударяет в виски.
Сейчас он протянет руки, сделает шаг вперед и скажет… Что же он скажет?
Но в этот момент густая лохматая пыль вдруг заслоняет озеро, и девушку, и деревья. Ураульф на время лишается слуха и зрения и забывает, кто он…
Голос Дракинды заставил его очнуться.
— Что с тобой, Ураульф, победитель битвы в предгорьях? Что с тобой, Говорящий с Ветрами?
— Что ты сделала? Что это было?
Дракинда достала тряпицу и завернула зеркало — запеленала его, как пеленают ребенка.
— Что я сделала, ты видел сам. Я хотела тебя развлечь — перед Днем красоты. Это и есть мой подарок. Разве то, что ты видел, не похоже на чудо?
— Но кто она? Кто эта девушка?
— А деревья тебе не сказали? Неужели они промолчали? Может, надо было спросить? Но теперь ничего не исправишь. Возвращайся домой, Правитель. Я сделала, что хотела.
«Ты пропал, Ураульф, пропал! Ты попался в ловушку. Светящееся видение не оставит тебя. От смены до смены светил ты будешь мучительно грезить, лишишься покоя и сна. Но никто тебе не поможет. Не развеет твоих сомнений: есть ли на самом деле та, что ты полюбил? И тоска одолеет тебя, убьет твою храбрость и силу.
А у меня внутри живет жаба. Или скребется мышь. Или паук плетет тонкую паутину. Мне нет никакого дела до тебя, Говорящий с Ветром. Я думаю только о крыльях, на которых взлетит мой сын!»
И Дракинда отерла слезы той вонючей рубашкой, что привез ей Барлет.
Глава пятая
День красоты — не для Найи. Надо с этим смириться. Найя смотрит в окошко на дорогу, ведущую в город. Ей бы хотелось узнать,
А то, что глаза слезятся, об этом никто не узнает. Просто Найя сегодня долго смотрела на Солнце. Мирче сказал, на Белое надо учиться смотреть. А на Лосином острове его почти не осталось. На Лосином острове главное — красота.
— Сьяна! Ты уже дома? Так рано? Разве праздник уже завершился?
Сьяна сказала, что не вернется до завтрашнего обеда. Поэтому Найя не скрыла своего удивления. Сьяна ей не ответила. Зато вдруг сорвала венок с головы и зло швырнула в угол. А потом устало опустилась на стул перед зеркалом.
Найя не на шутку перепугалась. Отчего это Сьяна плотно сжала яркие губы? А глаза у нее блестят — нехорошо, неправильно.
— Все напрасно, напрасно. Все усилия — зря! — Сьяна стала снимать украшения: медленно стягивать кольца, разматывать нитки бус. И браслеты ей ни к чему. Для нее этот праздник завершился ничем.
— Ураульф никого не выбрал! Можешь себе представить? — отражение Сьяны в зеркале вспыхнуло негодованием.
— Не выбрал?
— Ты бы видела, какие красавицы выстроились перед ним! А как они были одеты! Какие ткани, меха, драгоценные украшения. А запахи! Ароматы! У кого угодно закружится голова! Но Правитель сидел с таким видом, будто это его не касается. Будто все эти девушки наряжались не для него.
— Но некоторые действительно думали не о нем. Ты сама говорила: Трина совсем не хотела понравиться Ураульфу. Наверное, и другие…
— Но это не означает, что они некрасивы! Мало ли, что они думали. Ураульф обязан был выбрать… А он! — Сьяна от возмущения даже руками всплеснула. — Знаешь, что он сказал?
Найя смотрела на Сьяну во все глаза: Ураульф сказал что-то важное. Иначе и быть не могло!
А Сьяна пыталась изобразить Ураульфа:
— «Ураульф не хочет никого обижать. Но он не может участвовать в празднике красоты. Его глаза до праздника уже сделали выбор. А вместе с глазами — сердце. С глазами можно поспорить, но с сердцем спорить нельзя. Это вовсе не значит, что праздник не состоится. Разве здесь мало желающих выбрать себе невесту?» Ты что-нибудь поняла? — Найя кивнула, но Сьяна не обратила внимания. — Никто ничего не понял! Все решили: Правитель вместо завтрака влил в себя не меньше ведра «Хвойной бодрости».
— А потом?
— Потом? Правитель покинул площадь. Вместе с Тайрэ и Ковардом. Духи с этим Тайрэ! Но Ковард! Кто мешал ему веселиться? Остался бы, осмотрелся…
— Мне кажется, Ковард не думал выбирать для себя невесту. Он ни разу не говорил, что хочет на ком-то жениться.
— А почему он должен обо всем тебе говорить? Ты ему всего лишь сестра. Младшая. И — больная. Ты ничего не смыслишь в таких делах, как женитьба. — Эту вредную Найю следует осадить. Почему это Сьяна должна страдать в одиночку?