Легенда
Шрифт:
— В каком смысле? — Рабил закутался в плащ.
— Что ты испытал, когда надиры отступили?
— Не знаю, как сказать. Я чувствовал себя сильным. Радовался, что жив. — Остальные согласно закивали.
— Ты ликовал?
— Пожалуй. А что?
— Первая стена называется Эльдибар, — улыбнулся Антахейм. — Знаешь, что означает это слово?
— Разве оно что-то означает?
— Конечно. Эгель, строитель этой крепости, выбил на каждой стене ее имя. «Эльдибар» значит «ликование» — здесь мы впервые встречаем врага. Здесь мы проявили мужество. Сила вливается
— А что означают другие имена?
— О них после. Негоже говорить о Музифе, когда мы сидим под прикрытием Эльдибара. — Антахейм прислонился к стене и закрыл глаза, слушая стук дождя и вой ветра.
Музиф. Стена Отчаяния! Если недостало сил удержать Эльдибар, возможно ли удержать Музиф? Не удержали Эльдибар — значит, и Музиф не удержим. Страх гложет внутренности. Мы снова видим перед собой смеющиеся лица друзей, павших на Эльдибаре, — но не желаем присоединяться к ним. Музиф — это испытание.
И мы не удержим его. Отойдем к Кании, третьей стене — Стене Обновленной Надежды. Мы уцелели после Музифа, а Кания не так широка, как он. И как-никак, за нами еще три стены. Надиры больше не могут использовать свои баллисты, а это уже кое-что. И разве мы не знали заранее, что две стены придется сдать?
Дальше идет Сумитос, Стена Пропащих. Мы устали, смертельно устали. Мы держимся лишь по привычке, как заведенные, — и держимся хорошо. Только лучшие из лучших переживут этот свирепый натиск.
Валтери — Стена Покоя. Мы уже смирились с тем, что мы смертны. Мы понимаем, что смерть неизбежна, и черпаем в себе такое мужество, в которое никогда не поверили бы прежде. Мы снова возвеселимся и все станем братьями. Мы станем против общего врага щитом к щиту, и ему придется солоно. Время на этой стене тянется медленнее. Мы будем наслаждаться каждым мгновением, словно заново постигая жизнь.
Звезды покажутся нам прекрасными, как никогда, а дружба обретет сладостный, еще не испытанный вкус.
И наконец — Геддон, Стена Смерти...
Я Геддона не увижу, — подумал Антахейм — и уснул.
— Испытание! Мы только и слышим о том, что настоящее испытание еще впереди. Сколько же их, этих проклятых испытаний? — бушевал Эликас. Рек поднял руку, унимая его, — молодой воин прервал Сербитара.
— Успокойся! Дай ему договорить. У нас всего несколько мгновений перед приходом городских старшин.
Эликас гневно сверкнул глазами, но умолк, ибо Хогун, на которого он взглянул в поисках поддержки, едва заметно покачал головой. Друсс потер глаза и принял от Оррина кубок вина.
— Я сожалею, — мягко сказал Сербитар. — Я знаю, как раздражают подобные заявления. Уже восемь дней, как мы сдерживаем надиров, а я все толкую о предстоящих испытаниях. Но Ульрик, надо признаться, хороший стратег. Посмотрите, с кем мы воюем, — с двадцатью тысячами кочевников.
Всю эту неделю они истекали кровью
— А откуда тебе это так достоверно известно? — рявкнул Эликас.
— Довольно, парень! — загремел Друсс. — До сих пор он всегда бывал прав — этого достаточно. Когда он ошибется, тогда и получишь слово.
— Что ты предлагаешь, Сербитар? — спросил Рек.
— Отдать им стену.
— Что? — вскричала Вирэ. — После стольких сражений и смертей? Это безумие.
— Нет, госпожа моя, — сказал Лучник, впервые взяв слово. Все посмотрели на молодого атамана, сменившего свой всегдашний зеленый камзол на великолепный кафтан оленьей кожи с фигурной бахромой. На спине был бисером вышит орел. Длинные светлые волосы охватывала лента из той же кожи, на боку висел серебряный кинжал с рукояткой из черного дерева, выточенной в виде сокола, — распростертые крылья служили эфесом. Лучник встал. — Это разумное решение.
Мы знали, что будем отступать. Эльдибар — самая длинная из стен, и потому ее труднее всего удержать. Нас едва хватает на нее. На Музифе нам понадобится меньше человек — стало быть, и потери уменьшатся. И между стенами лежит убойная полоса. Мои лучники устроят ветеранам Ульрика недурную бойню, прежде чем те нанесут удар.
— Есть здесь и другая сторона, — сказал Рек, — не менее важная. Рано или поздно нас оттеснят со стены, и наши потери, несмотря на все огненные канавы, будут огромны. Если же мы отступим ночью, то спасем немало жизней.
— Не будем также забывать о настроении войск, — добавил Хогун. — Потеря первой стены дурно скажется на Дросе.
Но если мы представим это как заранее обдуманное отступление, то обратим ситуацию себе на пользу.
— А вы что скажете, Оррин? — спросил Рек.
— В нашем распоряжении около пяти часов. Давайте начнем.
— А ты? — напоследок обратился Рек к Друссу.
— Дело хорошее, — пожал тот плечами.
— Значит, решено, — сказал Рек. — Я оставляю вас — начинайте отступление. Я должен встретиться с городским советом.
Всю ночь продолжалось тихое отступление. Раненых переносили на носилках, лекарские снадобья везли на тачках, пожитки торопливо укладывались в котомки. Самых тяжелых давно уже переправили в госпиталь Музифа, а Эльдибарскими казармами почти не пользовались с начала осады.
При первом проблеске рассвета последний солдат прошел в калитку Музифа и поднялся по длинной винтовой лестнице на стену. Ко входу стали катить камни и таскать щебенку. Люди работали в поте лица, а небо между тем становилось все светлее. Наконец камень засыпали известью, плотно утрамбовав ее в провалах, и забили сверху водой.