Легенды и сказы лесной стороны

Афоньшин Сергей Васильевич

— Как на нее шита! — дивится Вихорек.

И так она ему в тот час понравилась — век бы

глядел. Головка небольшая, шейка длинная, станом

ладная, гибкая да стройная, ручки, ножки малень-

кие, а глаза — ну как черные смородинки. Залюбо-

вался на Диканьку зверолов Вихорек. А она все одеж-

кой любуется, да и скажи:

— К такой бы душегрейке да такую же шапку!

А Марийка в ответ:

— А шапочка пока по речке Боровице

бегает.

Вздохнула невесело гостья, душегрею сняла, на

место повесила.

— Ну, мне пора и по ягодки, загостилась у вас,

люди добрые!

— Другой раз опять к нам заходи!

Вот и ушла бабеночка Диканька, бурой одежкой

по тропинке помелькала и в сосновом бору пропала.

Марийка о ней скоро забыла, а у Вихорька заноза

в сердце осталась. Заноза острая, как ноготок зве-

рушки с речки Боровицы. И во сне и наяву мерещи-

лось, по вечерам на тропинку поглядывал, все ждал,

не идет ли бабеночка из деревни Подбережинки.

Вот как-то сидели они с Марийкой на крылечке,

бабье лето встречали, солнышко на отдых провожа-

ли. Над луговинами паутинки плыли, по небу обла-

ка, как конские гривы от леса до леса. В полях ти-

шина. Глядь, от леса по тропинке она, та бабеночка

Диканька, легкой походочкой идет, головкой пово-

дит, по сторонам глядит, словно дорогу примечает.

В той же бурой кацавеечке, домотканом платьице, в

чувяках мягких кожаных. А за спиной кузовок лу-

бяной. И смело к знакомому крыльцу подошла:

— Переночую у вас, коль позволите, завтра брус-

нички наберу да и домой пойду!

Удивилась Марийка: «Видно, совсем бабе делать

нечего, что за такую даль за брусникой идет!» И

спрашивает:

— Али у вас и брусника не выросла?

— Не выросла, милая, холодным утренником на

цвету сожгло!

— Ладно, ночуй! — говорит Марийка. И на му-

женька глянула.

А он, как подмененный, столбом стоит, расцвел

от радости, гостью взглядом обнимает.

Ну, как и в первый раз, ужином бабеночку почес-

тили, мягкую постель в горнице постелили. Утром,

пока Марийка печку топила да завтрак варила, гос-

тья опять куда-то пропадала. Вернулась, сказывает:

— На речку умыться да искупаться бегала!

Подивилась Марийка:

— Скоро зима, а она купается. Вот штучка-то!

После завтрака Диканька в лес засобиралась, а

сама опять на душегрейку заглядывается:

— Ой, как примерить хочется!

— Сними да примерь, — неохотно отвечает Ма-

рийка, — она от того не износится.

Вот

подошла бабеночка к душегрейке и, до того

как со стены снять, каждую шкурку ручкой погла-

дила. А как оделась в нее, загляделся Вихорек на эту

красотку залесную. Ну так бы и обнял! А в голове

мыслишка гнездится: «И где я раньше видел ее, эту

головку, глаза и повадку нездешнюю!»

— Славная одежинка! — молвила бабеночка, сме-

ло глядя в глаза хозяину. — Жаль, что шапка по

Боровице бегает, вот бы нарядилась твоя женушка!

Сказала так с грустью в голосе, душегрею сняла,

на место повесила. Попрощалась с хозяевами и рез-

вой походкой пружинистой по тропинке к лесу по-

шла. Вихорек как завороженный ей вслед глядел,

пока Марийка не окликнула:

— Сглазили, что ли, тебя? Как есть одурел!

Среди осени, перед морозами, опять пришла эта

гостья из закерженской деревни Подбережинки. Яви-

лась в самые сумерки, когда вокруг затихло все,

только сосновый бор нашептывал что-то недоброе. И

опять ночевать просится:

— Не откажите последний раз, завтра чуть свет

уйду! Надумала вот клюковки до стужи в болоте по-

брать.

В той же бурой кацавеечке, в том же скромном

платьице, в чувяках на босу ногу, а голова мокрая.

Марийка допытывается:

— Видно, и клюква у вас там не выросла?

— По лету все болота дождями залило — не вы-

цвела!

— Да ты, знать, выкупалась?

— Да, чтобы пыль да усталость посмыть.

Ничего больше не сказала Марийка, только голо-

вой покачала. Но приметила она, как Вихорек гостье

обрадовался. «Как подменили, так и разгорелся весь».

Без большой охоты бабенку ужином почестила и спать

мягко в горнице постелила. Вот спать полегли и за-

снули все. Только видит под утро Вихорек, как ба-

беночка Диканька с постели поднялась, тихонечко к

душегрее подкралась и начала каждую шкурку руч-

кой оглаживать и грустно так наговаривать, словно

кошечка мурлыкать. И лицом к душегрее прижима-

лась и будто плакала. Потом к Вихорьку подошла,

склонилась над ним и зашептала жарко так да лас-

ково: «Ну, прощай Вихорек. Трижды навещала твой

дом, чтобы отплатить тебе злом за то, что ты погубил

племя мое. Но за доброту твою да за приветливость...»

Тут заговорила Диканька что-то невнятное, еще ниже

склонилась над ним и на прощание обняла его руч-