Легенды танкистов - 2
Шрифт:
северян в той же войне. В конце концов, это были благородные противники, достойные
друг друга.
«И перекомпоновывать танк для этого тоже не придется», — подумал Маршалл, но вслух
этого произносить не стал...
55. Тайна Александры Самусенко
2 марта 1945 года, район города Лобез, Польша
Гришу Вайсберга в Первой гвардейской танковой бригаде хорошо знали: он не в
раз приезжал с блокнотом, расспрашивал танкистов, делал фотографии. И никогда не
забывал прислать карточки и свежий номер газеты со статьей.
— Заходи, бумажный человек! — приветствовал его командир танка, старший лейтенант
Громов. — Выпьешь?
Григорий браво хлопнул «наперсток», поморщился:
— Что за гадость?
— Это шнапс, дорогой товарищ. С него русский человек дуреет, а немец — звереет... Бери
блокнот, записывай.
Гриша с готовностью вытащил из планшета мятый блокнот, карандаш. Зубами привычно
«очинил».
Громов поморщился:
— Что ты как беспризорник!.. Возьми нож, заточи перо как следует. Я твоему начальству
пожалуюсь! Ножика корреспонденту выдать не могут.
— Я их теряю, — оправдывался Гриша.
— Ладно, пиши, — смягчился Громов. — Пиши, как советские танки коснулись
гусеницами германской земли! Пиши, как из-под Курска дошли мы, через Польшу, до
Одера. На берегах Одера чуть не потопли — там болота... Танки застревают, ребята
ругаются: «Тонем!» А им в ответ: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих».
Он рассмеялся:
— В общем, так, товарищ Вайсберг. Заняли мы маленький замок, черт его знает, как он
называется. Даммер. Точно — Даммер. Деревня поблизости — Клейне Даммер. Это три
дня назад было. Устали — как вошли под крышу, так и повалились. Утром просыпаюсь —
что за ерунда? Ты пишешь? — Он бросил взгляд на страницу, которую Григорий быстро
покрывал кривыми буквами. — Сам-то потом разберешь, что пишешь?
— Про меня не волнуйся, ты рассказывай, — попросил корреспондент.
Они сидели в землянке, оставшейся после немцев, — «теплую взяли», кивнул командир
на маленькую печку.
— Ну вот, — продолжал Громов, — открываю я, значит, глаза — что за притча? Лежит
среди моих солдат немец. Свернулся, так его, калачиком, как дитятко малое, и мирно
спит. Губами еще, зараза, во сне причмокивает!.
Гриша сморщил лицо, предвкушая смешное.
Громов хмыкнул:
— Я за пистолет: «Это, — говорю, — что еще за хайль гитлер тут затесался? А ну, —
говорю, — встать и хенде хох!» Он не слышит — спит! Наконец дал я ему пинка, он
зашевелился, поднялся, руки задрал. «Что ты здесь делаешь?» — говорю. С горем
пополам объяснились. Ты представляешь, — засмеялся наконец старший лейтенант, —
этот бедняга, унтер, искал кому сдаться. Ихний взвод, как волколаки, почти месяц по
сырым лесам шатались. Тут видит наш унтер — русские. Он к нам вломился: сдаюсь,
сдаюсь! А все спят. Он и не стал будить, а сам спать завалился, чтобы утром докончить
дело.
— Его же пристрелить могли! — изумился Гриша.
— Запросто, — подтвердил старший лейтенант и закурил.
Гриша взял из пачки и закурил тоже.
— А скажи, Громов, это правда, что у вас тут танком женщина командует? — заговорил
снова корреспондент.
— Есть у нас женщина, — кивнул Громов. — Только она не танком командует, это ты не
выдумывай. Она офицер связи. Думаешь, этого мало?
— Я не думаю, я записываю, — ответил Гриша, стараясь скрыть смущение.
— Ну, записывай... Насколько важно вовремя докладывать командованию обстановку —
знаешь, объяснять не приходится? Мы, брат, с боями прошли за полтора месяца почти
семьсот километров...
Вдруг лицо старшего лейтенанта прояснилось:
— К восьмому марта, что ли, статью готовишь?
— Вроде того, — не стал отрицать Вайсберг. — Война-то заканчивается, начинаем жить
нормально и праздники справлять, как раньше: за накрытым столом, не думая, что завтра
опять в бой и многие уж за этот стол снова не сядут.
— Это ты хорошо сказал, — вздохнул Громов и долго молчал.
— Я бы с товарищем гвардии капитаном с самой повидался, — быстро проговорил
Вайсберг. — Это можно организовать?
— Я ей не командир, если нужно официально — спроси товарища гвардии полковника
Катиркина, начальника штаба, — ответил Громов, — а личным образом познакомить —
познакомлю.
— Какая она? — спросил Гриша. — Что о ней известно?
— Вот сам ее и спросишь, — проворчал старший лейтенант.
Журналист угадал что-то по тону голоса, потому что закрыл блокнот и прищурился:
— А сам ты ее не спрашивал?
— Она не из таких, кто станет о себе рассказывать, — нехотя выговорил наконец Громов.
— Земляков не ищет, хотя по фамилии, да и по говору, вроде, из Белоруссии. Да вон
товарищ гвардии сержант Дзюбак сейчас тебе что-нибудь добавит. Он к ней пытался
клинья бить.
Сержант Дзюбак, вошедший в землянку, услышал последние слова и помрачнел.