Лекарство от любви
Шрифт:
— Это же вы «Солдатскую песню» написали? — страж переправы вновь высунулся из своего окошка.
В стальной броне, на гнедом коне, Рысцой трусит генерал Добыть победу в восьмой войне — Семь прошлых он проиграл. За ним гарцует наш капитан, Отчаянный человек, Он всем известен — такой болван Родится не каждый век!— фальшиво напел он. — Я вот все думал, где вы нашего капитана Клермонта повстречать умудрились? Вы-то сами, чай, не служили?
— Ну так «всем известен» же, — ответил Кай, не вдаваясь в объяснения относительно типовых образов, совсем
— Да, да… Прямо вылитый он у вас получился! Под Монтеруэ, в Бонфуэррской кампании, стало быть, ломанулся вперед, никого не спрашивая, ура, ура… В итоге загнал роту в самую вражью гущу, ни слева, ни справа поддержать было некому, ну и покрошили там инсургенты почти всех в мелкую капусту, а самого оглоушили, да не добили, мертвым сочли — ну известное дело, дуракам счастье… А всего-то надо было стоять спокойно на позиции да ждать, пока маги подтянутся. Как они жахнули-то, так мятежникам и конец, мы бы вообще без потерь могли обойтись… А этому болвану медальку потом дали за личный героизм! Моя бы воля — я бы ему не медальку дал, а голову оторвал. Все одно он ей не пользовался…
Узнав, что перед ним один из «палачей Бонфуэрро», Кай утратил к ветерану всякий интерес (чего тот, предавшись воспоминаниям, похоже, даже не заметил) и лишь смотрел, как по озаренному заходящим слева солнцем озеру приближается лодка.
Наконец лодка причалила. Трое гребцов-солдат остались сидеть на веслах; молодой унтер-офицер в малиновом мундире (смотревшемся, на взгляд Кая, довольно потешно), выбрался на пристань, небрежно отсалютовал и получил от старшего патрульного бумаги и прочие вещи Бенедикта. Коротко просмотрев документы, он бросил сумку Кая на дно лодки и обратился к нему самому в меру вежливым, в меру холодным тоном, указывая на носовую банку:
— Прошу садиться. Мы доставим вас к Госпоже.
Хотя он был при шпаге (а солдаты, как заметил спрыгнувший в лодку Кай — при коротких мечах), никаких неприятных сюрпризов от свежедоставленного — кем бы он ни был — похоже, не ждали. Ну в самом деле, какие неприятности может доставить человек, которому только что пообещали исполнить его заветную мечту?
Пока лодка плыла обратно к замку, никто из них не сказал ни слова. Кая это более чем устраивало. Он любовался закатом над озером. Пока они плыли, огненно-красное солнце скрылось за дальним зубчатым горизонтом, погасив переливающуюся дорожку на воде, но прозрачно-бездонное небо, плавно меняющееся от оранжевого к синему как в пространстве, так и во времени, все еще воспроизводило собственное великолепие в озерной глади.
Лодка подошла к гроту — как теперь уже было ясно видно, также искусственно выдолбленному в скале и напоминавшему огромный клюз, только находившийся на уровне ватерлинии каменного «корабля». Когда они вплыли под низкие каменные своды, Кай поднял голову и обратил внимание на щель вверху, скрывавшую толстую опускную решетку. Никакого причала не было, «клюз» заканчивался вертикальной гранитной стеной, и лишь в каменном потолке виднелись новые отверстия, закрытые люками — очевидно, для подъема и спуска людей и грузов. Да, непрошеному гостю попасть в замок непросто — во всяком случае, с воды, причем это, наверное, лишь первые препятствия на пути в… донжон? Верхнюю часть замка, выстроенную на скале, совсем не хотелось называть этим термином — это было произведение искусства, воплощенное в камне парящее изящество, а вовсе не громоздкая крепость в крепости, последний рубеж обороны гарнизона… хотя, наверное, при необходимости она могла сыграть и эту роль. Кто и когда построил этот замок, интересно? Едва ли сама Изольда — масштаб работ, на непрофессиональный взгляд Кая, требовал десятилетий упорного труда сотен каменотесов… но, наверное, замку все же менее трехсот лет. Он построен в новую эпоху, эпоху мира, когда благодаря могуществу магов, уничтоживших внешнюю и внутреннюю оппозицию, власть Империи распространилась повсеместно, позволяя зодчим предпочесть красоту и полет фантазии мрачным канонам фортификации…
Из открывшегося сверху люка сбросили трап. Унтер-офицер влез первым, Кай следом за ним. Из вырубленного в скале помещения, обширного, но с низким потолком (Кай успел заметить в свете масляных светильников тали с крюками, нависшие над грузовыми люками, тюки и ящики, сваленные вдоль стены, каких-то крепких людей в брезентовых фартуках и рукавицах — как обычно, вблизи и тем паче внутри все выглядело не так романтично, как издали) Бенедикта провели в боковую нишу и далее по каменной лестнице на «верхнюю палубу». Он не удержался и остановился,
— Красиво, да? Утром здесь тоже чудесно… над водопадами радуги… Ну ладно, — он скосил глаза на двоих солдат, гуськом выбиравшихся из оставшегося позади проема. — Если Госпожа оставит вас в замке, еще насмотритесь.
Они прошли по отполированному до блеска граниту «палубы» к воротам в нижней части башни. Ворота тоже были каменные, украшенные богатой резьбой — каждая створка весила не меньше тонны и поворачивалась лишь благодаря расходившимся двумя полукругами рельсам, заглубленным в гранитное ложе. Створки были распахнуты наружу, а изнутри вход охраняла пара вполне классических стражников с алебардами (впрочем, алебарды, как успел заметить Кай, тоже были какие-то вычурные, со слишком длинными, волнисто изогнутыми и тоже украшенными ажурной резьбой секирами). Кай с неудовольствием подумал о предстоящем долгом и утомительном восхождении по винтовой лестнице — однако, хотя таковая в башне действительно имелась, она наматывала свои витки вокруг центральной шахты, уходившей на самый верх. На дне шахты покоилось нечто вроде открытой круглой беседки под куполообразной крышей; от этой крыши вверх тянулся толстый канат, и Кай понял, что это подъемная машина.
Его догадка была правильной; едва Бенедикт и сопровождающие зашли внутрь, унтер-офицер потянул за витой алый шнур с тяжелой кистью на конце, и кабина плавно двинулась вверх.
— Колесо рабы крутят? — с усмешкой осведомился Кай.
— Зачем же рабы? — обиделся унтер-офицер. — Водопад крутит.
Кай мысленно одобрил изобретение, глядя по сторонам в проплывающие мимо окна. В одних были прозрачные стекла, открывавшие вид на озеро, могучие водопады слева и справа и горы вокруг, в других — цветные витражи, сейчас, после заката, уже не выглядевшие впечатляюще. С задней стороны кабины проплывали коридоры, уводившие куда-то вглубь скалы. На площадке у выхода из одного из них дожидались подъемника двое слуг в фиолетовых ливреях, но унтер-офицер не стал ради них останавливать кабину, да и места в ней уже не было.
Кабина поднялась до верхнего острова, служившего основанием бутонообразному донжону — но не остановилась, а продолжила двигаться дальше. Видимо, ее канат был переброшен через блоки на самом верху замка. Кай получил возможность полюбоваться изнутри изящно сплетавшимися резными колоннами и воздушными арками; да, таких светлых и просторных донжонов он определенно не видел никогда в жизни, даже на картинках. Сейчас, впрочем, когда даже на этой высоте дневной свет уже угасал, по коридорам и галереям спешили слуги, повсюду зажигая светильники. Колпаки светильников были из разноцветного стекла, и одни коридоры обретали желтый или оранжевый, другие — зеленый или голубой оттенок; были и такие, где цвета чередовались. Кай подумал, как замок выглядит со стороны ночью, светясь разноцветными огнями и отражаясь в зеркально-спокойных водах озера…
Наконец унтер-офицер снова потянул за шнур, и кабина остановилась. Все четверо вышли на выложенную черно-белыми плитками площадку, кольцом опоясывавшую шахту, а оттуда — в коридор с таким же полом и высоким сводчатым потолком. Вместо обычных канделябров здесь были статуи с факелами в руках; огонь отражался в отполированных черных и белых мраморных квадратах пола. Статуи вдоль правой стены изображали мужчин, вдоль левой — женщин. Их позы и одеяния были различны, но в стоявших друг напротив друга неизменно угадывалась некая объединяющая гармония, не всегда сводившаяся к простой симметрии. Они тянулись друг к другу — кто в явном порыве, кто словно бы тайком, маскируя свое желание подчеркнуто спокойной позой и легким отворотом головы — но, разделенные всего лишь узким коридором, обречены были вечно стремиться и никогда не встретиться, и, пожалуй, человеку с другими взглядами, чем у Кая, это зрелище могло показаться почти нестерпимым… Пройдя между ними несколько ярдов (унтер-офицер шагал рядом, солдаты позади), Кай заметил еще одну особенность: все мраморные мужчины были разными, но у всех женщин — хотя и они различались прической, ростом и фигурой — было одно лицо. Точнее говоря, присмотревшись, можно было заметить, что каждый скульптор — а Кай сразу понял, что разные пары изваяны разными скульпторами — внес в женское лицо какие-то черты собственного восприятия, но модель, вне всякого сомнения, у всех была одна. Не требовалась фантастическая проницательность, чтобы догадаться, кто именно.