Лекарство от любви

Нестеренко Юрий Леонидович

— Стой! — резко воскликнул Кай, понимая, что сейчас произойдет. Но его окрик возымел противоположное действие: девочка дернулась от неожиданности, и ее туфельки соскользнули с нижней перекладины. Кай выбросил руку, чтобы схватить ее — и тут же вспомнил. Он успел остановить свое движение в последний миг, когда его пальцы уже почти коснулись Элли — и отдернул руку с такой поспешностью, словно только что сунул ее в костер.

Девочка перекувырнулась через перила и с коротким вскриком рухнула в воду, сразу же исчезнув под мостом. Страшно закричала женщина в коричневом.

Кай смотрел на свои пальцы, словно на какой-то

чужой, незнакомый и опасный предмет. «Может быть, ничего бы и не было, — думал он. — Я бы просто схватил ее за платье. Я бы не коснулся ее кожи. По крайней мере, у нее был шанс, а теперь… Но, может быть, ее еще успеют достать и откачать?» В последнее, впрочем, он и сам не верил. Если бы она просто упала в воду рядом с берегом — может быть, но не рядом с запрудой. Сила потока, устремляющегося сквозь узкие щели на свободу, утянет под воду даже лучшего пловца.

Толстуха подбежала, задыхаясь, перегнулась через перила; какое-то мгновение казалось, что она сама бросится вслед за дочкой. Затем резко развернулась к Каю багровым от прилива крови перекошенным лицом:

— Почему?! Почему ты ее не удержал?!

— Я… не успел, — ответил он.

— Врешь! — крикнула она. — Я видела, видела! А может, ты ее еще и подтолкнул! — она вскинула руки, словно собираясь не то обрушить на Кая град ударов, не то вцепиться ногтями в его лицо.

— Не прикасайтесь ко мне, — испуганно произнес Бенедикт, отступая и давя в себе рефлекторное желание схватить ее за запястья.

— А то что? Самого бы тебя туда сбросить! — она продолжала орать, наступая на него.

— Ваша дочь сейчас там, — холодно сказал Кай, совладав с собой, и показывал пальцем под мост. — Если вы будете кричать и махать кулаками, это ей не поможет.

Как ни странно, этот довод возымел действие. Женщина отвернулась от Кая и снова бросилась к перилам. От здания станции уже бежали другие люди — пассажиры и работники.

Что именно случилось, они поняли быстро. Толстуха, правда, продолжала кричать и обвинять во всем Кая. Несколько мужчин с мрачным видом обступили его, требуя объяснений; кто-то заговорил, что надо вызвать стражу и «разобраться, кто он такой». «Вот только этого не хватало!» — тоскливо подумал Бенедикт, а вслух спокойно сказал:

— Разве вы не видите, что эта женщина не в себе от горя? Я просто не видел, как девочка полезла через перила. Когда увидел — было уже слишком поздно. Зачем бы мне убивать чужого ребенка, которого я вижу впервые в жизни?

На его счастье, они удовлетворились этим логичным объяснением и занялись более насущной задачей — как вытащить девочку из-под воды. Что пытаться нырять возле плотины — самоубийство, они, как и Кай, поняли сразу. На воду спустили лодку, принесли из сарая на берегу весла и длинный багор…

Вытащить Элли удалось лишь через полчаса, после нескольких неудачных попыток. Когда она показалась над водой, толпа — к этому времени на берегу и на мосту собрались, кажется, все путешественники со станции — глухо ахнула, а мать девочки, все еще, очевидно, сохранявшая безумную надежду, лишилась чувств. Несколько рук подхватили ее и уложили на траву.

Элли вытянули из воды за голову; стальной крюк вошел в ее открытый рот и вышел через глаз. Это, разумеется, не имело никакого значения — девочка была давно мертва. Второй глаз был закрыт слипшимися волосами; изо рта и носа лилась розовая вода.

В борт лодки тыкались разноцветные карпы, выпрашивая подачку.

Дальнейшее путешествие Кая протекало, однако, без приключений. В первой же лавке

по пути он купил тонкие белые перчатки, придавшие ему щегольской вид (хотя стоили они, как хороший обед), но теперь, когда они у него были, ситуаций, в которых они спасли бы кому-то жизнь, больше не возникало. Он по-прежнему ехал один, что было дороже, нежели в дилижансе, но безопаснее во всех смыслах — учитывая, что официально он все же оставался разыскиваемым преступником. Немногочисленные люди, с которыми ему приходилось иметь дело по пути — возницы, работники почтовых станций, хозяева деревенских харчевен — были почти сплошь мужчинами, да и к тем у него не было никакой надобности притрагиваться. Кай нигде не останавливался дольше чем на два-три часа — он задерживался бы и еще меньше, но, поскольку официально он путешествовал по частной, а не казенной надобности, иногда именно столько приходилось ждать лошадей; спал же он на ходу в экипаже, что, с одной стороны, позволяло бороться с дорожной скукой и экономить деньги (какие бы там золотые горы ни были обещаны ему в будущем), а с другой — Каю хотелось покончить с сосущей тревогой неопределенности как можно скорее.

Благодаря этой спешке уже к вечеру пятого дня он пересек границу Хельбиргена.

Здесь по-прежнему не было заметно ничего чрезвычайного — по крайней мере, если смотреть из окна экипажа; провинция жила обычной жизнью — шагали по улицам усталые после рабочего дня мастеровые, носились неугомонные мальчишки, с грохотом гоняя по булыжникам железный обруч, порою степенно, без спешки проезжала карета какой-нибудь важной персоны с задернутыми шторами, женщины развешивали на балконах и протянутых над узкими улочками веревках белье и поливали цветы в горшках, хлопали двери кабаков, впуская ранних любителей выпить, из витрин лавок соблазняли прохожих сыры и колбасы, кренделя и пышки, мужские и дамские наряды, сапоги и конская сбруя. Стражники — ну да, прохаживаются парами, как обычно. Никаких дополнительных солдат, никаких кордонов на улицах. Впрочем, от того, что грозит Империи со стороны совсем близких уже Беллиандских гор, никакие солдаты не помогут. Чем больше их выйдет против Изольды, тем больше пополнится армия ее рабов.

Вскоре Кай заметил и первые признаки этой угрозы. Надпись «Все, что тебе нужно — это любовь» углем на беленой стене дома в переулке. А вот еще одна, краской на мостовой прямо под ногами прохожих: «Изольда». Может быть, конечно, имеется в виду всего лишь девчонка из соседнего дома, по которой изнывает какой-нибудь юный недоумок… но судя по тому, как остановились, внимательно глядя на эту надпись, а потом куда-то заспешили — не иначе, докладывать начальству — двое стражников, им приказано относиться к подобным художествам со всех серьезностью. Что, интересно, они будут делать с надписью, подумал Кай. То, что на стене можно закрасить, но не будешь же красить брусчатку. Или будешь? Ведь не перекладывать же ее заново. Но прямоугольник краски на мостовой, пожалуй, скажет горожанам не меньше, чем сами замазанные буквы…

Еще одна недолгая остановка — ужин, смена возницы и лошадей. Еще одна ночь в пути под звездами. Вокруг ни огонька, нет даже луны, мощеную дорогу, струящуюся среди темных лугов и деревьев, освещают лишь тусклые масляные фонари крытой двуколки — но пассажиру одинокой повозки нечего бояться. Благословенный мир и порядок Империи, никакие разбойники не осмелятся напасть на путников на дороге, чьи камни заговорены Светлыми магами… Сворачивать с дороги на пыльные грунтовые проселки, правда, не рекомендуется. Но и необходимости в этом нет.